– Вот! Пицца называется. Говорят, её папа римский йисть любит. Она как ватрушка, только сверху окрошку сыпят и запекают.
– Окрошка же – первое блюдо такое, – нахмурилась Анна.
– Чиво-о-о? – недоумевая, округлила глаза Настя. – Окрошка – это кады всё покрошили ножом. И мясо, и овощи, и варёные яйца, кому как нравится. А вот ежели заправить простокишей или квасом, тады суп будет. А если просто маслицем полить, ну или ложку сметаны шлёпнуть в кучу, то салат. Слушай, а ты этих… калимаров ела?
– Нет.
– А давай купим потом. Страсть как хочу попробовать.
Они бы ещё долго обсуждали кулинарные хитрости, соблазняя друг друга, но в дверь постучали.
– Настя, Анна с тобой? – раздался голос Никитина.
Девушка поглядела на свою собеседницу, а потом подошла к двери и отворила её.
– Чё? – выпалила она, глядя на Сашку снизу вверх.
– Пять сек на сбор, цундэры вы наши. Мы в рейд по проклятым землям пойдём. Нам без лечилки и псионика никак.
– Да идрить твою налево! – воскликнула Настя. – Барин сколько раз говорил, чтоб ты по-нашенски выражался! Переводи, а то щас тапком кину!
Сашка улыбнулся от уха до уха и сделал шаг вперёд, нависнув над рыжей ведьмочкой, но та упёрла руки в боки, как всегда делала при выходках брата, а потом топнула ногой в пол.
– Не ниверируй, окаянный!
– Окей, – рассмеялся Никитин, – только правильно произносится «не нервируй», и поживее.
– Всё одно, всё едино. А не хочешь толковать – проваливай, мы переодеваться будем.
Сашка поглядел на хмурую Аннушку, потом попятился к двери.
– Шеф внизу уже ждёт, вредины вы наши.
– Ща прокляну, – зашипела Анастасия, действительно рассердившись.
Сашка перестал улыбаться и выскочил в коридор. Настя же подошла к шкапу и быстро стянула с себя через голову сарафан, оставшись в исподнем. Благодаря муштре, которую проводил Евгений Тимофеевич, она без затруднений облачилась в извлечённый на свет божий набор особой одёжи под броню.
– Барин осерчает, – произнесла юная ведьмочка, повернувшись к Аннушке, которая так и сидела на кровати с пирожком в руках. – Ты бы пошла к себе, переоделась.