«О, так она жива?»

«Ну, нет, я так не думаю. И не думаю, что это она. Она умерла, Аттикус. Я видел, чувствовал запах и слышал».

«Тогда кто ходил по ее дому, кормил тебя и выпускал погулять? То, что ты говоришь, не имеет смысла».

«Я не знаю, кто это, но только не вдова. Она перестала разговаривать сама с собой, она больше меня не гладила и не говорила мне, какой я хороший пес. Она просто молча меня кормила, давала воду и периодически выпускала во двор. Это было жутко».

«Ну, может быть, она сильно напугана, Оберон. В последнее время она страдала от депрессии».

«От такой депрессии, что перестала пить?»

«Что?»

«Она не выпила ни глотка виски с того момента, как восстала из мертвых. И я не видел, чтобы она ела. Говорю тебе, Аттикус, ее больше нет. Это не миссис Макдонаг».

Я отвернулся от Оберона и откинулся на спинку сиденья. Потрясение оказалось таким сильным, что у меня сам собой открылся рот и перед глазами все поплыло.

– Сенсей? Аттикус? Что случилось? – Грануаль перевела взгляд с дороги на меня, и на лбу у нее появились тревожные морщинки.

– Поезжай дальше, – сказал я ей. – Оберон прав. Нам нужно уносить отсюда ноги.

Моя благодарность

Моя благодарность

Мой редактор из «Дель Рей» Триша Пастернак неустанно меня поддерживает и воодушевляет, и вообще ее можно назвать дзен-мастером по Утешению нервных авторов. Она источает спокойствие даже в своих электронных письмах. Вот одно из ее парадоксальных высказываний, направленных на то, чтобы озадачить ваше сознание: С каким звуком разворачивается побочный сюжет?