— Что, если это все ошибка? — хрипло спросила она. — Что, если Софи просто хочет вернуться со своей подругой домой?

Тедрос сжал челюсть, и отвел взгляд, ведя внутреннюю борьбу с собой.

— Что, если она хочет просто вернуть их счастливый конец? — спросила Софи.

Тедрос теперь напоминал раковину, которая вот-вот треснет...

А потом его лицо снова ожесточилось, став больше похожим на маску.

Софи проследила за его взглядом к замку девочек, возвышающемся над Синем Лесом, к открытой веранде на крыше башни Чести, залитую светом факелов и фейерверков, бьющими искрами в небо.

— Да ладно тебе, наплюй, — быстро проговорила Софи, зная что там на крыше Чести...

Но Тедрос не шелохнулся, он не отводил взгляда от скульптур из живых изгородей, посвященных когда-то его отцу... переделанного в статуи его матери, которая когда-то отказалась от него.

— Тедрос, что бы там ни было, не стоит на это смотреть, — с волнением в голосе произнесла Софи.

Тедрос сорвал большой синий лист и обратил его светящимся золотом указательным пальцем в лед. Держа перед глазами, он расплавил волшебством края, так, пока не получил бинокль.

— Тедрос, прошу тебя, — умоляла Софи.

Но он уже нашел последнюю скульптуру возле балкона, обрамленного стеной фиолетового терния. Представление, как его мать топит в порыве ненависти свое дитя. Его мать, желавшая только смерти своему сыну.

— Это все неправда, — тихо продолжала уговаривать его Софи. — Ты же это знаешь.

Тедрос ничего не говорил, он просто смотрел на скульптуру.

— Хочешь знать, почему те девочки должны умереть? — наконец произнес он. — По той же причине, что и мой отец назначил вознаграждение за голову матери.

Он развернулся к другу. Глаза у него увлажнились.

— Потому что остался только такой счастливый конец.

Если Софи и испытывала хотя бы малейшую надежду, что все обойдется, то сейчас она окончательно испарилась.

— Вот теперь ты говоришь, как настоящей злодей, — выдохнула она.

Два мальчика смотрели друг на друга и у обоих из глаз текли слезы.