Был он не рыжим, а русым, как и я, и глаза такие же серые – ни малейшей зелени. Однако же звучание голоса ничуть не изменилось, а у ног его, свернувшись клубком, спал Ураган. Не такой, каков он сейчас – этот матёрый, размером с крупного волка пёс явно достиг зрелости.

– Лёша, – повернулась к нему матушка, – не учи брата чему не следует! Прежде всего, Андрюша, постарайся выжить! Это наиглавнейшее!

– Но и честь свою не уронить, – возразил батюшка. Был он, как и все они, в крестьянской одежде, весьма поистрепавшейся, левый сапог просил каши, но у пояса по-прежнему висела шпага. – Простой ли ты, Иной ли ты, оно без разницы, Андрюша. Левый ли, правый… какая у тебя масть, какая у тебя снасть – всё пустое. А вот благородство в луже утопить никак нельзя. Слышишь, Андрей!

– Слышите, Андрей Галактионович! – толкнули меня в бок, и всё пропало. Пасмурный лес, грибы, костёр, батюшка, матушка, нерождённый братишка мой Алёшка, преображённый Ураган – растаяли внутри головы моей, и остался только тёмный подвал да огонёк свечи. Судя по яркости – очень даже магической.

– Зачем разбудил? – хмуро спросил я Костю. – Такой сон испортил!

– Уходить вам нужно отсюда, Андрей Галактионович, – ответил парень ничуть не менее хмуро. – Погодите немножко, я сейчас.

На мгновенье он застыл, будто прислушиваясь к далёкому и грозному, а потом шумно выдохнул. И тут же растаял на мне «Хитон смирения», и тень моя вновь стала послушна.

– Сейчас портал открою прямиком в ваш дом, – сказал Костя. – Только там долго не сидите, скройтесь где-нибудь, а то ведь наши искать вас станут.

– Светлый, ты в своём уме? – печально вопросил я. – Или это такая затейливая шутка? А на самом деле на допрос поведёшь?

– Не могу я так. – Голос его был непривычно резким. – Не могу смириться с таким бесчестьем!

– Может, объяснишься? – Мне и впрямь стало интересно. – Ты всерьёз намерен устроить мне побег? Зачем? Какая тебе от того польза?

– Всё-таки у вас Тёмная душа, – криво усмехнулся Костя. – Всё на пользу меряете. А мне просто стыдно, что мы, Светлые, в палачей готовы превратиться. Низко это, недостойно дела Света! И хуже всего то, что Виктория Евгеньевна… Думаете, я только вас спасаю? Да в первую голову я её спасаю, её честь! Представьте, каково ей станет после того, как вас… Не может никакой Светлый жить с таким позором… а она уж всем Светлым Светлая! Развоплотится же, понимаете?

Он так разволновался, что в голосе нешуточно засквозили слёзы.

– А как же интересы дела? – не утерпел я. – Ведь я же источник ценнейших сведений, верно?