Дядюшка и пешку поставил на доску, вышел из-за стола, остановившись в аршине от меня.

– Вот такие кровавые реки России предстоят, племянничек. Светлые, ослеплённые своей верой во французских безумцев, того упорно признавать не хотят. А ведь, между прочим, когда сии реки захлестнут империю, то ведь и мы, Иные, в стороне не останемся. Тем Светлым, что не в заговоре, вряд ли понравится сотворённое их одноцветниками. А мы, Тёмные, постараемся урвать своё. Вот прикинь, какое раздолье Харальду будет! А низшие? Когда такое по всей стране пойдёт, кто ж будет за оборотнями да упырями следить? Какие уж там Дозоры, какой уж там Договор!

И с этим не мог я не согласиться. Достаточно было представить Петра Ивановича, дорвавшегося до человечьего мясца. Вот уж порезвится он в Калужской губернии, куда ещё зимой сплавил его дядюшка. «Жалко всё-таки старую сволочь, – пояснил он тогда. – Ведь упокоит его тут Алёшка, дай только срок. За сестру отомстил, теперь за родителей мстить примется. Вызовет на поединок, имеет право. И всё, одним волколаком меньше. Вернее, двумя. Потому и Ефимку я в Малороссию пристроил».

– Однако ж вернёмся, племянничек, к тебе. С тобой-то что делать? Интересуешься небось? Поджилки трясутся? Нет? Ну, скоро, значит, затрясутся. Ибо я – не милосердная графиня, я тебя с дыбой и клещами очень скоро познакомлю. Любопытно мне, понимаешь, что успел ты у своих новых друзей узнать. Артефакта у меня нет, но ведь что-то же делать нужно! Хоть как-то воспрепятствовать сим безумцам! А когда всё узнаю, тогда отношения наши мы до конца и проясним. Ты отверг родство, измыслив против меня пакость, ну так и я за родство цепляться не стану. На поединке выясним, кто из нас прав, кто лев. Умел нагадить, умей и отвечать. Пойдём-ка, Андрюша, в пыточный подвал. Уж в кои-то веки использую его по прежнему назначению. Запылилось там всё за двадцать лет, ну да ничего, нам оно не помешает.

Он решительно двинулся к двери – и меня потащило вслед за ним, будто привязан я был невидимым арканом. Удивляться нечему, «верблюжий узел» – заклятье из наипростейших. И будь во мне сейчас хоть толика магии, уж я бы… Но увы мне.

* * *

Пахло тут мышами, прелым сеном и тоской. Вот с чего бы? Ведь сейчас, когда заклинили мне магию, оторвали тень, связали «верблюжьим узлом» – не мог я ощущать эманации тех, кому пришлось когда-либо здесь побывать. Да и синего мха тут не было – давно уже выморозили, а новый не нарастал, не с кого. С той поры, когда в кротости своей повелела государыня при розыске от пыток воздерживаться, за исключением особых случаев, всё тут пришло в запустение. Скорее всего следователь Пётр Иванович весьма о том сожалел – про него говорили, что тот заботится об инвентаре, за свой счёт обновляет верёвки для дыбы, ибо старые гниют. Надеется, что взойдёт после Екатерины на трон сын её Павел, да уж порядок и наведёт. И зря, кстати, жаловался дядюшка на пыль – протирает тут всё старый оборотень, не гнушается мокрой тряпкой пройтись. Правда, вот уже четыре месяца как остался подвал без заботливой руки.