— Но ты любил Осгера.

— Но это была не любовь! — крикнул он. — Да, я думал, что люблю его, но, когда я встретил тебя, я почувствовал в точности то же самое! Неужели ты не понимаешь? Я думал, что любил его, но они обманули меня!

Джез повесила голову. Непослушные пряди волос выбились из-под заколки и упали на лицо.

— О, я все понимаю великолепно, — сказала она.

— И все таки… — Пелару, похоже, сражался со словами. — Я знаю, что это чувство не настоящее, но я все еще чувствую его!

— Оно настоящее, — тихо сказала Джез. — Только оно не то, что мы думали.

Пелару сжал кулаки, но промолчал.

— Как ты ослепляешь меня? — спросила Джез. — Я не могу видеть твое сознание так, как у других.

— Даже не знаю, как я это делаю. Мне кажется, что у каждого по-другому, — сказал Пелару. — Ни один полуман не похож на другого. Осгер не мог управлять собой. Он менялся даже тогда, когда слышал самый тихий зов манов. Я видел, как он ускользал от меня, становился как они. Ему это нравилось.

— А тебе нет.

— Я им не отдам. Я им не отдам ни один дюйм. Они меня не получат. — Его руки задрожали. — Но есть кое-что… кое-что, с чем я не могу сражаться. И тогда будут изменения.

— Императоры.

— Их было двое, — прошептал он, почти извиняясь, и замолчал. Она подумала, что это очень странно: он любит манов и, одновременно, ненавидит их.

— Мы инфицированы, — наконец сказал он. — Это болезнь. Каждый день ты должен сражаться с ней. Каждый день. Иначе она заберет тебя.

Она пошевелилась и подняла голову:

— А что, если ты хочешь, чтобы тебя забрали?