Это именно то, что всегда есть у неудачников. Они никогда не знают, что их побили.

К тому времени, когда она дошла до него, он сумел встать на трясущие колени. Он поднял голову и посмотрел на нее, как побитая собака на хозяйку, ожидая еще одного удара.

«Давай, Триника, — подумал он. — Я знаю, что ты здесь. Сражайся с ним. Помоги мне. Сражайся с ним».

Она подняла ногу и сильно ударила каблуком на его левой руке. Он попытался закричать, когда кость расщепилась, но смог только молча захрипеть. Он убрал руку и прижал ее к своей груди. Она превратилась в грубую рукавицу из мяса, обрамленную беспорядочной смесью переломанных костей, и горела так, словно была в огне.

Неспособный больше поддерживать себя, он потерял равновесие и упал на бок. От толчка на глазах появились слезы. Боль была больше, чем, как он думал, возможно выдержать. Он лежал, свернувшись в клубок, желая только темноты беспамятства, но передышки не было. Он опять кашлянул, и опять кровью.

«Я умираю. О, дерьмо. Я умираю».

Его опять вздернули за отвороты и поставили перед ней. Он не был уверен, что в состоянии стоять без поддержки, но он пошевелил ногами, напряг щиколотки и поставил ботинки на пол. Голова болталась взад-вперед, он хрипел при каждом вздохе; чтобы втянуть воздух требовалось огромное усилие. Он задыхался от крови, наполнившей рот. Легкое пробито? Селезенка разорвана? Это имеет какое-то значение?

Демон оскалил зубы:

— Как?

Перед ним плавало лицо Триники. Нет, не Триники. Ее призрака, возмездия, которое она создала, чтобы мучить его. Может быть, она всегда стремилась к этому, начиная с того дня, когда он бросил ее, беременную, прямо накануне свадьбы и больше не вернулся. Все выросло из этого одного эгоистического поступка. Смерть эрла Хенгара, Водопады возмездия, атака манов на Саккан, уничтожение города азриксов в Самарле, гражданская война; все это только вставные номера к основному зрелищу: детально разработанному и длительному самонаказанию за одно мгновение юношеского идиотизма. За смерть нерожденного ребенка и за то, что он сделал женщине, которая вынашивала его.

Он сражался изо всех сил, пытаясь вернуть ее. Он мечтал о возможности покаяния. Но, в конце концов, это оказалось мечтой дурака. Для него нет никакого прощения. Он заслужил только мщение и совершенно справедливо то, что она совершает его своими руками.

«Кончай меня», — подумал он и стал ждать конца.

Но новый удар не последовал, она никуда его не бросила. Вместо этого он почувствовал, как по голове поползли мурашки; они просачивались сквозь кости, пока не оказались внутри черепа и маленькие грязные пальцы не стали рыться в его мозгу. Разные глаза буравили его. Его охватил страх, и он попытался вырваться, но она грубо сжала его челюсть одной рукой, и он не сумел.