– С Конового Вена я, бабушка. Здешние нас дикомытами прозывают.

Она удивилась:

– Что, теперь и оттуда кровью брать стали?..

– Не, – сказал Сквара. – Мы с атей на левый берег в гости пришли. Меня сильно забрали.

Раньше он произносил это, гордясь и скорбя о своей поруганной вольности. Ныне – смущаясь, вынужденно вспоминая деяние учителя, которое старался приводить себе на память пореже.

– Кто забрал? – подслушала его мысли Шерёшка. – Ветер, стало быть?

Сквара ниже опустил голову:

– Ветер…

– Он тогда живо разогнал вороньё, – снова обратилась к минувшему старуха. – Молодой был, чуть постарше тебя. Он сам отваливал камни, чтобы добраться до нас. Он вынес меня из-под земли на руках… – Добавила шёпотом: – Только дитятко спасти не успел.

Сквара попытался представить заваленных людей. Искалеченных, беспомощных, умирающих. И как учитель выносил к свету Шерёшку, в забытьи уронившую голову ему на плечо. Собственные лазанья по подвалам предстали бесцельными и пустыми, он вспомнил страх и круги перед глазами от усилия, когда выставлял загородивший выход отломок. А если бы за той каменной дверью маялась, плакала… к примеру, Ишутка…

Что-то царапнуло. «Из-под земли?..» Нешто гостевые палаты в глубину вверглись? А что, в Беду и не такое бывало.

– Бабушка, – тихо спросил он. – Ты ведь, говорят, в самом Фойреге раньше жила…

Он думал услышать о городе, который знал по впечатлениям трёхлетнего малыша, но Шерёшка фыркнула:

– В самом? Да я праведного Аодха видела, вот как тебя!

Сквара только и смог восхищённо выдохнуть:

– Ух ты!..

– У моего отца не было родовых заслуг, позволяющих войти во дворец, – продолжала Шерёшка. – Он своим трудом добился того, что царь пожелал увидеть его. Мотушь всю ночь перешивала наряды…

Мотушь, отметил про себя Сквара. Самое любовное обращение к матери, принятое у андархов. Больше всего ему хотелось узнать, не приметила ли будущая Шерёшка шустрого мальчонку, носившегося по палатам вперегонки с крылатым щенком. Вслух он робко выговорил совсем другое:

– Твой батюшка, верно, был знатный источник… Чем он так порадовал праведного Аодха?

Шерёшка вновь подозрительно уставилась на него: