– А жених не знаючи обоймёт…

– Эй, лодыри! – донеслось с передка. – Выходи черёд принимать!

Возчики, люди работные, вежества в обхождении не постигли. Вовсе не знают ни царственных отпрысков, ни гордых мораничей. Могут пугой замахнуться, если старания не увидят. Ещё ведают они, возчики, три крепких слова. Шепнут в заиндевелые бороды первое – и оботуры влягут в хомуты, помчат, будто ретивые лошади по хорошей дороге. Не заметив доедешь!

Другое слово шепнёт обиженный возчик, и неласковому седоку самый ближний путь обернётся тоской, страхом и муками.

А третье слово – заветное. Никому не доведись услышать его. Обращает оно ручных тягачей буйными свирепцами. Лиходеи насели, топчи, бей, круши!..

…Парни живо обогнали скрипучую вереницу, миновали мотающих рогами дорожников. Пока шли из Выскирега в Чёрную Пятерь, Злат хвастливо решил, будто вполне выучился ходить в снегоступах, сокрушать наракуй. Теперь понимал: зря вздумал кичиться. Не выучился ещё ничему.

– Ты молодицу обратно в стольный Коряжин через нас повезёшь? – спросил Ворон. – Или напрямки пустишься?

Вот кто в самом деле шёл легко и неутомимо, даже дыхания не терял.

«Беда мне от болтливого языка! Вольно было про Надейку в сенных девушках рассуждать…» Злат покачал головой:

– Я с окольными в Ямищах остаться хочу.

Шли по-прежнему без следа. Ворон выносил ногу выше колена, разбивал звенящий наслуд. С дикомытом на снегу не тягайся. Кому труд невмерный, а этот приплясывает.

– Все, что ли, от отцов обездоленные? – спросил он через десяток шагов.

Теперь уже Злат надолго умолк. Оглянулся на сани, белые от инея.

– Кто как, – проговорил он негромко. – Вот Улеш, ближник мой… Хотел уже Кокура Скало приёмыша ладком женить, пекарню в руки отдать. Тут объявляется у ворот ненадобный шпынь. Я, мол, рожоный сын твой Утешка, в Беду злыми бурями унесённый.

– Красно врёшь, – похвалил Ворон. Густой пар от дыхания серебрил мягкую молодую бородку. – Так в чём горе его? Лавки дубовые двух сынов не вместили?

– А в том горе, что Скалиха сына вроде признала, сам же Кокура упёрся и ни в какую. Знать не знаю молодчика и дуру-бабу слушать не буду. – Злат вздохнул. – Тот с обиды в кружало… и порядчика кто-то в драке убил.

Ворон смотрел вперёд, на край леса, синеющий вдалеке.

– Владыка милостивую расправу творил, – продолжал Злат. – Отказался Кокура шпыня выкупить. С казни Скалиха заговариваться начала, а там не проснулась. Кокура неделю крепился. Свил петлю из верёвочки, на которую баранки низал. Улеш сперва себя винил, тоже в петлю ладился или в пропасть вниз головой. Потом всё наследье с наддачи пустил и мне в ноги ударился – в новом краю новой доли искать.