Дикомыт обернулся, невозмутимо, надменно. Смерил взглядом языкастую тётку. Взялся за гашник: а вот совсем развяжу! Парни стали хохотать, но неробкая статёнушка лишь прибоченилась:

– Удивить вздумал! А то мало я в поварне стеблей да клубней повидала, мало ножиком искрошила! Тебе, говорю, отскребать, ежели на дне пригорит!

«Да с чего… – изумился было Злат. Вспомнил, закрыл рот. – Что молвит, поддакивать…» Под кожух вновь забрался мороз.

Мартхе сказывал… Не Злату, вестимо. Эрелису, господину своему. О чём был сказ, Злат не спрашивал. Брат с сестрицей два дня потом ходили в воду опущенные. Самому Мартхе словно болячку развередили. Отвечал невпопад, пребывая мыслями неведомо где. Шептался с царятами, поминал рынду Космохвоста, какого-то Ивеня. Все трое замолкали, когда входил Невлин.

По лицам, по обрывкам речей Злат смекнул: сказ был о замученных котлярами. Тогда же он услышал про Сквару, побратима юного райцы. Мартхе давно не имел никаких известий о нём. Боялся: тот словом ли, делом уже допросился погибели. Непременно долгой и страшной.

«Взял спел им что-нибудь, а они…»

После разразилось собрание Высшего Круга. Громом небесным – совет братца Аро. «Пиши, Мартхе, своему дикомыту письмо, а я отвезу! – вспыхнул Злат. – Он ведь грамоте разумеет?»

Райца стал белей трескового брюха:

«Не стану. Они прочтут…»

«А я укрывом передам. Под рукой!»

«Не знаешь ты их. Чего не увидят, умом дойдут. А он же лгать не умеет. Братейку сгублю…»