Морфей осторожно встает, как будто я – дикое животное, которое он пытается не спугнуть.

– Алисса, мы заперты в четырех стенах. Ты не сможешь сбежать от меня.

Я издаю стон.

– Червонная Королева заманила Алису в кроличью нору, чтобы изменить основания, на которых покоится Страна Чудес. Она хотела подарить своим потомкам сны и воображение, чтобы подземцам больше не нужно было зависеть от людей.

Судя по потрясенному выражению лица, Морфей слышит об этом впервые.

– Ну, этот замысел гораздо благороднее, чем я ожидал.

– Ничего благородного тут нет. Червонная Королева ни за что не позволила бы снам витать свободно, в общем доступе. Она хочет контролировать их, чтобы стать самой могущественной и ужасной Королевой всех времен. Да. Да, так и будет.

Я дрожу с головы до ног, слишком напуганная, чтобы задуматься над собственными словами.

– Я не позволю так его использовать.

– Его? – дрожащим голосом переспрашивает Морфей.

Меня охватывает паника – мне становится холодно и жарко одновременно. Поздно брать назад сказанное. Я задерживаю дыхание и жду, не даст ли нарушенная клятва знать о себе… может быть, я физически почувствую, как силы покидают меня.

Но ничего не происходит. Мысленно я заставляю бумагу на мольберте зашелестеть. И понимаю, что не нарушила клятву: ведь в моих словах не было конкретных указаний на нашего ребенка. «Его» – безличное слово. Суть волшебных клятв – в тонкостях формулировок.

На самом деле, если хорошенько подумать, я пообещала Королеве Слоновой Кости никогда не рассказывать о видении, которым она со мной поделилась. Но я не говорила, что не стану никому его показывать.

Я останавливаюсь возле мольберта. Мы уже съели чужие пирожные. Что такого, если мы откроем несколько баночек с красками?

Морфей становится сзади, чтобы смотреть поверх моих крыльев – так близко, что его одежда с легким шелестом цепляется за мое платье. Я чувствую, как он потихоньку расслабляется.

Я снимаю перчатки. Открыв несколько баночек – с красной краской, синей и черной, – погружаю в одну из них палец. Холодная клейкая масса обволакивает его. Я работаю в мозаичной технике. Нелегко с помощью краски и бумаги изобразить то, что предстало мне как видение. У меня нет навыков Джеба, его легких мазков, способности переносить внутренние образы на лист в виде конкретных линий. Но я стараюсь изо всех сил и кое-как изображаю себя в великолепном платье, Морфея в костюме и крошечного мальчика, у которого мои глаза и отцовские синие волосы. И крылья.

Прежде чем я успеваю нанести последний штрих – нарисовать короны у нас на головах, – Морфей пятится и падает в кресло, прямо на шляпу и перчатки, которые там лежат. Впервые ему как будто все равно.