ФэнтезиОблачный быкстр 320
Светлый фон
– Я получил все, что желал, и это в придачу, – дэв обвел приправы широким жестом… и они пропали. Обернулся к людям каравана – безликим теням в тени бархана. – Знаете ли вы, что не во всяком мире при рождении сердце дается каждому? Только сердце умеет отличить свет истины от тьмы обмана, только сердце делает людей – кострами в ночи. Во многих мирах сердце считается высшей ценностью, а сердечные существа – равными богам. Не знали? Вы умеете не знать очевидное, о да. Что ж, я скажу то, что вам стоит запомнить. Мой народ уважает сердечных. Но охотимся на тех, кто убил свое сердце. Зачем им, мертвым при жизни, топтать мир? Ведь они именно топчут…

Дэв снова повел взглядом… и уставился прямо на человека нашего клана. Тот не закрыл глаза, перемог ужас взгляда. Сильный был, да… Надеялся узнать ответ. Дважды дэвы приходили в наш клан и дважды ночь окрашивалась кровью, и мы оказывались на грани уничтожения. И мы не знали, почему одним дозволено увидеть новый рассвет, а иным – нет.

Дэв снова повел взглядом… и уставился прямо на человека нашего клана. Тот не закрыл глаза, перемог ужас взгляда. Сильный был, да… Надеялся узнать ответ. Дважды дэвы приходили в наш клан и дважды ночь окрашивалась кровью, и мы оказывались на грани уничтожения. И мы не знали, почему одним дозволено увидеть новый рассвет, а иным – нет.

– Ты, ночная тварь. Знаю твой запах. Передай старшим: третий раз я с вами покончу, детоубийцы.

– Ты, ночная тварь. Знаю твой запах. Передай старшим: третий раз я с вами покончу, детоубийцы.

Дэв взрыкнул – и все ощутили изморозь страха, и вздрогнули, и зажмурились. А, когда окрыли глаза, на вершине бархана сидел лишь сын купца, совсем один.

Дэв взрыкнул – и все ощутили изморозь страха, и вздрогнули, и зажмурились. А, когда окрыли глаза, на вершине бархана сидел лишь сын купца, совсем один.

Юноша вдруг рассмеялся и запел. Никогда прежде он не решался петь громко, и никогда прежде его голос не звучал так сладко и ярко. Люди каравана знали горе купца: все лекари давно отвернулись от старшего его сына, все признали, что юноша не доживет до двадцатилетия. Сердце слабое, вот-вот оно встанет… Больной и в караван-то попал лишь потому, что боялся не дождаться отца, не проститься перед кончиной.

Юноша вдруг рассмеялся и запел. Никогда прежде он не решался петь громко, и никогда прежде его голос не звучал так сладко и ярко. Люди каравана знали горе купца: все лекари давно отвернулись от старшего его сына, все признали, что юноша не доживет до двадцатилетия. Сердце слабое, вот-вот оно встанет… Больной и в караван-то попал лишь потому, что боялся не дождаться отца, не проститься перед кончиной.