– Паша?

– Все в порядке, Андрей Иванович. Угроза ликвидирована, – сказал он.

Я покачал головой. Странно все это. Действительно, от вороны шел флер опасности, но… Хотя, кто его знает? Может, и правильно поступил Павел.

Я аккуратно сжал в кулаке воображаемые нити, прицепленные к душам умерших, и потихоньку стал проваливаться вниз, в свое тело. На прощанье крикнул:

– Еще увидимся!

* * *

– Ленка, тебе уже доставили останки тел?

– Вообще-то, их повезли в отделение судебно-медицинской экспертизы. Ты же не сказал, что надо их доставить сюда, ко мне…

– А как ты собиралась присутствовать при воскрешении и потом поддерживать и наблюдать? – удивился я, – или у них аппаратура лучше?

Наконец-то я увидел как сестра смутилась:

– Дай мне пять минут, и их доставят. Это недалеко от нас.

– Хорошо, а я пока посмотрю, не пропадет ли привязка душ при моих перемещениях…

– Тебе удалось их найти? – явно обрадовалась сестра.

– И даже пообщаться, – кивнул я, – только странное это, прямо скажу, было общение… Ладно, не отвлекайся, работай.

Времени у нее это заняло не пять минут, но я не ругался.

Я уже хотел перейти через телепорт в медцентр сестры, но по наитию просунул в него сначала одну руку, в которой мысленно удерживал связь с одним из охранников Кораблева. Не знаю, как я извернулся, но сумел поймать как воздушный шарик улетающую куда-то отцепившуюся душу. Собственно, ничего удивительного – привязка явно имеет волновую структуру, которая в данном случае меняется или перестает действовать во время телепортации. Пришлось подниматься в воздух и лететь своим ходом до медцентра.

* * *

В медицинских капсулах уже были разложены останки тел погибших. Все аккуратно распознано на основе анализа ДНК, который сейчас делался довольно быстро, и аккуратно сложено. Четыре капсулы, четыре кучки. В основном кости, да и то не все. В общем, неприглядное зрелище. Лет эдак десять назад я бы, может быть, даже в обморок упал, а сейчас на душе только чувство легкой грусти. Одно дело нечто абстрактное, неизвестные останки, и совсем другое – то, что осталось от людей, с которыми ты разговаривал буквально несколько часов назад. Сестра тоже не испытывала никаких особых эмоций, кроме профессиональных чувств и общего негативного фона мыслей. Но в целом она относилась к происходящему даже легче меня, как к давно привычной работе, разве что то, что тут лежали известные ей люди, вносило определенные мазки. Интересно, неужели все врачи такие? Или это прошедшие годы с нею такое сделали? Я ведь даже не знаю, как она пережила войну и разруху… Надо будет поинтересоваться.