Я встал, потянулся, напоследок глянул на станцию – все же красиво у меня получилось! Оставил около камня на пыли следы босых ступней и растворился в вакууме.
В фальшивом окне зала, в котором обитал Прах, отражалась пустынная поверхность Луны, спутника Земли. Он любил такие пейзажи, они напоминали ему детство. Редко, но порой на него накатывало, хотя он старался не показывать свое состояние. На самом деле Луна у них называлась просто Спутником, серые никогда не маркировали их, если они были единственными, а Земле они дали длинное название, которое вольно можно перевести как «та, что скрывает в себе суть». Но так красиво называли они только заслуживающие того планеты. Хотя в обиходе, если это не сильно напрягало язык, предпочитали использовать одно из названий местных жителей, наиболее легко приспосабливаемое для общения между собой. Впрочем, такое редко случалось. Но тогда название можно было и переиначить на свой лад.
Прах аж помахал руками, сбрасывая наваждение воспоминаний. Защитная реакция психики. Прах покосился на кучку то ли пепла, то ли песка… Неважно! Важно, что это все, что осталось от Ама – его заместителя. Проклятые веганцы, земляне, и вообще – Комитет! Явно все ополчились против них, серых! Столковались, а может, и Комитет подкупили! Неважно, что центавриане не берут взяток и вообще такого понятия у них нет, но как иначе объяснить произошедшее?
Все серые на базе просто перестали существовать. Только пыль, в которую все превратились, носится в воздухе, подхватываемая системой вентиляции. Один он почему-то остался в живых. Непонятно почему, но обнадеживает. Другие базы тоже перестали отвечать. Разве что эридяне, постоянные спутники и помощники, остались целы, шлют запросы о происходящем. А что он может ответить, если сам ничего не понимает!? И связь с домом не устанавливается – вдруг неожиданно местное Солнце выбросило несколько протуберанцев, и с этого момента связь перестала работать. Связи никакой нет, хотя их технология способна работать чуть ли не внутри звезды. Слишком много совпадений в последнее время стало происходить, и они все складывались в непонятную и совсем иррациональную систему.
Слева что-то мелькнуло. Прах покосился туда. Еще и воздух стал странно себя вести – где это видано, чтобы внутри помещения он закручивался в небольшие смерчи? Захватив прах Ама, смерч немного подрос и остановился. Черная воронка несильно шевелилась, немного наклоняясь то в одну сторону, то в другую, будто присматриваясь. Прах не боялся. Чего бояться законов природы? А вот то, что он провалил свою миссию, в чем уже перестал сомневаться, нагоняло на него дрожь разочарования и страх пустоты: его имя теперь станет нарицательным среди множества подобных имен, а потомки его будут над ним смеяться вместе со всеми, тыча в его слабость и неспособность выполнять свою выбранную функцию.