– Как они тут живут-то? – спихнув одеяло, поднялся Андрей. – Захочет человек поспать в выходной день – и то из постели вытряхнут. А если бы я занят был до полуночи?

Одевшись, он выбрался на двор, к колодцу. Здесь царили суета, шум, спешка. Бояре из братчины, разодетые, точно на сватовство, торопили холопов, чтобы те седлали и выводили коней, сами же спешно поднимались в седла и выезжали на улицу, дабы не мешать друзьям в общей давке. Большинство были в одинаковых красных кафтанах – а значит, собирались на государеву службу.

– Вот леший! – Зверев хлопнул по плечу одного из витязей: – Утро доброе, боярин Павел. Иван Кошкин где?

– В доме еще. Но ты его не ищи. Тебе, боярин Андрей, с нами нельзя, не велено. Тебя опосля, к полудню в Кремле ждать будут.

Изрядно удивленный, Зверев отпустил Павла Русина, отошел к колодцу, кинул бадейку в темную глубину, достал, ополоснул лицо, помыл руки и отправился в трапезную. Здесь уже завтракал Василий Ярославович.

– Утро доброе, отец, – опустился на скамью рядом Андрей.

– И тебе того же желаю, сынок. Слыхал новость? Тебя на торжество брать не хотят, однако же велели к полудню в Кремль явиться. У Фроловской башни[52] тебя постельничий великокняжеский дожидаться будет. Он, куда надобно, и проведет.

– Уже порадовали, – кивнул Зверев, подтягивая к себе блюдо с заячьими почками, нанизанными на деревянные палочки. – Да толком ничего не объяснили. Чего там затевается?

– И мне не говорят. Но, мыслю, кабы беда какая случилась, Кошкин бы упредил, пропадать не попустил. Через него ныне половина дел государевых проходит, а о прочих он хоть краем уха, да слыхивал. Посему опасаться нам, пожалуй, нечего. Я тоже с тобой идти решил, общей братчиной не поехал. Одному, мыслю, тоскливо оставаться.

– Спасибо, отец.

Перекусив, они нарядились в новенькие красивые одежи и, никуда не торопясь, двинулись со двора. Лошади, отправленные хозяином к кому-то из друзей, так и пребывали неведомо где, а потому пришлось идти пешком. Впрочем, времени для пути хватало, даже с избытком, и к Кремлю они явились, пожалуй, даже раньше, чем требовалось. Однако их уже ждал боярин в шитом золотом и подбитом норкой кафтане. Как сразу отметил Зверев – без стражи. Уже спокойнее.

Постельничий вежливо поклонился, повел гостей в Кремль, по чисто выметенным дубовым плашкам препроводил к Благовещенскому собору и дальше, к подворью великого князя. Но не к парадному крыльцу, а к нижним дверям – тоже, впрочем, богато украшенным позолотой и деревянной резьбой.

Если бы они попали на кухню – Андрей бы точно обиделся, да и Василий Ярославович такого бы не потерпел, но здесь тянулись обширные горницы с лавками, столами, расписными стенами. Возможно, тут отдыхала дворцовая стража – хотя ручаться за это Зверев, разумеется, не мог. Коридор закончился винтовой лестницей, по которой они поднялись на второй этаж. Там гости миновали еще несколько горниц с расписными стенами, скупо заставленные скамьями, тяжелыми шкафами из красного дерева, пюпитрами, креслами. В одной из комнат стояли сразу три обитые бархатом софы и огромный, с полметра, орел с изумрудными глазами, обсидиановым клювом и телом, покрытым золотыми и серебряными чешуйками.