– Топка мала, – с жалостью заметил Левший. – Не забраться.

– Зачем тебе?

– Известно зачем. Помыться, попариться. Бани-то нет.

– Ничего, будет и баня, – утешил его князь. – Вот усадьбу отстраивать станем, с нее как раз и начнем.

– Кипит… – повел носом холоп. – Ишь, как мясом пахнуло. Разваривается.

– Ты чего, тоже не евши? Ну, потерпи, скоро подкрепимся.

Огонь быстро спал, но багровые угли давали достаточно тепла, чтобы горшок парил, как паровоз. Зверев даже хотел посоветовать подлить воды, чтобы каша не подгорела, – но одумался. В конце концов, здешние дамы имели куда больший опыт обращения с русской печкой и стряпни в ее обширной духовке.

– Сейчас, батюшка князь, – пообещала Аксинья, присев перед успевшим почернеть жерлом печи. – Чуток еще протомится, и доставать станем.

По тропе дробно и гулко застучали копыта, сковырнулся под ноги Андрея мальчуган:

– Дядя Фрол… Иноземец… Избавить обещается…

– Не судьба, – вздохнул Зверев, вместо паренька поднялся гнедому в седло и поскакал в Запорожское.

Здесь мало что изменилось за минувший час. Ходячие скелеты кучками по трое-четверо равномерно распределились вокруг заговоренной околицы. Набралось их не меньше трех сотен – изрядно. Покойные родичи деревенских больше тыкались вдоль тропинок и дороги. На дороге же стоял желтолицый, как монгол, узкоглазый и широкоскулый незнакомец, ростом немного ниже Зверева, но такой же широкоплечий (Андрей уже очень давно не напоминал щуплого старшеклассника), с толстыми короткими ногами, чем-то напоминающими медвежьи: чуть согнутыми и разведенными в стороны. Одежду его составляла замызганная, драная рогожа, в руках был посох из сухой сосновой ветки. И то, и другое, похоже, путник подобрал возле дороги.

– Это там ты полынь зарыл? – спешившись возле старосты, поинтересовался князь.

– Там, там, Андрей Васильевич, – кивнул Фрол. – Аккурат перед посохом евоным и лежит.

– Ну, так это отлично, – бросив смерду поводья, засмеялся Зверев. – Послушаем теперь, что колдун скажет.

Князь Сакульский вышел на дорогу, остановился шагах в пяти от незнакомца, расставил ноги и убрал руки за спину, демонстрируя открытую грудь:

– Кто ты таков, смертный, чего тебе надобно в моих землях и как ты сюда попал?

– Это ты назвал меня смертным, несчастный? – не шевеля губами, возмутился гость. – Меня, всесильного и непобедимого Белурга?! Ты, чья судьба в руках моей милости?

– На моей земле имеет значение только моя милость, Белург, – покачал головой Андрей. – И ты сильно испытываешь мое терпение.

– Верните мой посох, дети прокаженной земли. Верните, и я сохраню вам жизнь.