На тумбочке в прихожей все еще лежала пачка нерасклеенных листовок. Сквозь целлофановую упаковку с фотоснимка махала рукой и улыбалась Ксюша Лисницкая.
Ника сунула ноги в ботинки, спрятала в карман моток скотча. Заглянула в кухню предупредить маму, и обнаружила, что та до сих пор стоит в той же позе со скрещенными на груди руками.
– Ма-ам, – тихонечко позвала Ника и помахала листовками. – Я ушла! – Никакой реакции. Взгляд в пол, плечи опущены. – Да ладно тебе, ну… Может быть, просто так совпало. При чем тут какое-то имя?
Наконец Ангелина Власовна встрепенулась. Посмотрела на дочь – а сама словно никак не вернется из того дореволюционного дома в военном городке.
– При том, что она хотела жить. Вместе с тобой, вместо тебя. И быть бы тебе сейчас двоедушной. Как тот мальчик, Антон. Кстати, разыщи его! Он может узнать про похищения.
Опять эта тема про души… До чего тяжело жить с человеком, который верит во всякую ересь. Зато теперь понятно, почему мама то и дело вспоминает об этом Антоне.
Совместный бред объединяет.
Плеер включен, наушники в уши, скотч наизготовку. До чего противный звук, когда отдираешь очередной кусок клейкой ленты! Выйдя из подъезда, Ника заглянула в палисадник через решетку ограды. Старушка-соседка до сих пор сидела перед погасшим костерком. Интересно, Любовь Петровна вообще заметила, что они с мамой уже ушли?
Листовки закончились очень быстро. Надо было взять побольше. Клеила рядом с предыдущими двумя сообщениями о пропаже. Елизавета. Настя. И Ксюша.
С чего мама вообще взяла, что Антон может что-то о них выяснить? Мутный парень без определенного места жительства. Антон-двоедушник. Городской сумасшедший. Ни рыба ни мясо. Больно надо его разыскивать.
Любовь Петровна все еще сидела в палисаднике. Ника поднялась в квартиру, заглянула в мамину комнату – темно, телевизор бормочет. Зашла на цыпочках, потихоньку нашарила пульт, выключила. Пусть спит.
Взяв со стола тетрадь с конспектами, Ника с ногами забралась на продавленный диванчик, который переезжал с ними из квартиры в квартиру, начиная с того самого военного городка. Полистала, зевнула – готовиться надо. Вот только глаза закрываются…
Старая ветла скребется в окно засохшими ветками. Тени на стене кривые, но узнаваемые. Оконная рама с форточкой. Кактусы на подоконнике. Подлокотник дивана. А вот та тень, в углу, наискосок от двери – ее собственная, Никина.
Только не совсем. Ника сутулится, а та, что отбрасывает тень, сидит с прямой спиной. И волосы волнистые, длинные.