– Если бы вы хотели, чтобы я чувствовала себя в безопасности, то не похищали бы меня из Института, – заметила Тесса.

Мортмейн оставил ее реплику без ответа, лишь вскинул голову и внимательно посмотрел на девушку:

– Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего брата. Я не хотел этого.

Тесса почувствовала, как рот ее скривился в ужасной гримасе. С того момента, когда у нее на руках умер Нат, прошло два месяца, но она ничего не забыла и тем более не простила.

– Я не нуждаюсь в вашей жалости. Он стал инструментом в ваших руках и умер. Это ваша вина. Если бы вы застрелили его на улице, никакой разницы не было бы.

– Полагаю, бесполезно напоминать вам, что он сам меня нашел.

– Нат был еще мальчишкой, – сказала Тесса. – Ей хотелось броситься на колени и изо всех сил замолотить кулаками по невидимой стене, но она стояла прямо, всем своим видом демонстрируя ледяную холодность. – Ему не было и двадцати.

Мортмейн засунул руки в карманы.

– А хотите, я расскажу вам, каково было мальчишкой мне? – спокойным тоном сказал он, будто поддерживал светскую беседу за обеденным столом.

Тессе вспомнились образы, которые она когда-то разглядела в закоулках сознания Алоизиуса Старкуэзера.

Высокий, широкоплечий мужчина с зеленой, как у ящерицы, кожей. Черные волосы. Ребенок, которого он держал за руку, наоборот, выглядел совершенно обычно – маленький, пухлый, розовощекий.

Старкуэзер знал имя мужчины, поэтому его знала и Тесса.

Джон Шейд.

Он усадил ребенка на плечи – в комнату ввалилось несколько безликих железных созданий, внешне похожих на кукол, но ростом с человека. Как это ни странно, на них была человеческая одежда – на одних рабочие рубахи йоркширских фермеров, на других простенькие муслиновые платья… Железные куклы взялись за руки и стали раскачиваться из стороны в сторону, будто танцевали какой-то народный танец. Ребенок засмеялся и захлопал в ладоши.