Голос принадлежал Тессе, он не мог ошибиться.

Уилл выпрямился, схватился за гриву Балия, чтобы не упасть, и огляделся вокруг.

Перед ним простирался типичный уэльский пейзаж, окрашенный в зеленые, серые и синие тона. Оставив позади Уэлшпул, на рассвете он пересек границу. Поездка почти не осталась в его памяти – все, что он помнил, это чередование населенных пунктов: Нортон, Этчем, Эмстри, Уипинг-Кросс, Шрусбери. Наконец, на горизонте показались холмы Уэльса. В неярком утреннем свете они казались призрачными, но когда взошло солнце, саван тумана растаял.

Уилл понял, что находится в окрестностях Лленгадфана, – эти края всегда были безлюдные. Дорога, вполне, правда, приличная, шла вдоль старого римского тракта. На постоялом дворе «Кэнн Оффис» он заставил себя спешиться и немного поесть, после чего вновь тронулся в путь – теперь для него важнее всего было двигаться дальше.

Оказавшись в Уэльсе, он ощутил острый приступ ностальгии. Все, что ему понадобилось, – вдохнуть знакомые ароматы и увидеть зеленые холмы с пасущимися на них овцами, разбросанные везде серые камни и приземистые фермерские дома; вдали изумрудной стеной высились дубы и сосны.

Когда наступил вечер, Уилл въехал в долину Дайфи. Дорога была крутой и долгой, и, пока Балий взбирался на холм, он уснул прямо в седле. Ему снились Элла и Сесилия. Девочки бегали и звали его: «Уилл! Иди сюда, догони нас!» А потом он увидел Тессу. Тесса тянула к нему руки, и он знал, что не остановится до тех пор, пока не найдет ее, даже если наяву она никогда так на него не смотрела, даже если нежность в ее глазах предназначалась кому-то другому. Время от времени он опускал руку в карман и прикасался к нефритовому кулону.

Вдруг Уилла что-то с силой ударило в бок. Он выпустил кулон и упал на поросшие травой камни у обочины. Превозмогая боль в руке, он откатился в сторону, и как раз вовремя – всего в паре дюймов от него на землю упал Балий. Понадобилось время, чтобы понять – на них никто не нападал, просто конь выбился из сил. Уилл подполз к Балию и обнял его за шею; Балий, весь в мыле, жалобно заржал. К облегчению Уилла, сердце скакуна билось ровно.

– Балий, Балий, – прошептал он, поглаживая коня по гриве, – прости меня, я довел тебя до изнеможения.

Ему вспомнилось, как Генри купил двух лошадей, и они всем Институтом придумывали, какие им дать имена. Именно он, Уилл, предложил назвать их Балием и Ксанфом, в честь лошадей Ахилла. Мы можем лететь стремительнее Зефира, которого считают самым быстрым ветром.