Джем играл о любви, о годах, проведенных в молчании, о разделявшей их пропасти и неизбежных утратах. Когда в воздухе растаяла последняя нота, Тесса была в слезах, а Уилл лежал с закрытыми глазами. Отложив смычок, Джем подошел к кровати, сел и взял Уилла за руку.
Уилл открыл глаза, за все эти годы так и не утратившие синевы, взглянул на Джема, перевел глаза на Тессу и умер.
Тессе всегда было мучительно вспоминать его последние часы. После смерти Уилла она уехала. Дети выросли, родили собственных детей, и она сказала себе, что больше им не нужна. Но на самом деле ей было бы невыносимо видеть, как дети и внуки взрослеют и становятся старше ее самой. Пережить смерть мужа – это одно, но видеть, как будут умирать дети, – это было выше ее сил. Пусть это случится не на ее глазах.
К тому же перед смертью Уилл кое о чем ее попросил.
Дорога из Шрусбери в Уэлшпул была не длиннее, чем в те времена, когда он день и ночь скакал по ней верхом, чтобы спасти любимую от Мортмейна. Уилл оставил ей подробные инструкции, и Тесса, немного поколесив в своем «морис майноре», в конце концов нашла это дерево, выглядевшее в точности, как на рисунке в дневнике мужа.
Стилет врос в корни дуба, и Тессе, чтобы освободить его, пришлось потрудиться. Клинок потемнел от времени и воздействия влаги.
А потом она принесла его Джему, в том же 1937 году, когда подошло время встречи на мосту. Еще никто не знал, что грядет великая война, но они с Джемом знали. Эту войну будут вести не Сумеречные охотники, но кровь и ужасы всегда порождают демонов, и нефилимам тоже предстояла схватка.
– Грядет что-то ужасное, – сказала тогда Тесса. – Замыслить что-то подобное мог только Мортмейн. Я ощущаю кожей приближение грозы.
Она достала из кармана пальто завернутый в шелк стилет, и Джем, взяв его, сгорбился.
– Уилл хотел, чтобы ты его увидел, – сказала она, – хотя я знаю, что взять его с собой ты не можешь.