А я — медлящий дурак.

Я быстро заговорил, чтобы заполнить свое долгое молчание.

— Сестра и братья никогда не позволят тебе жить в нужде, — сказал я ей, уверенный, что говорю правду.

— Это не то же самое, что знать о том, что будет принадлежать только мне, — тихо ответила она.

Я знал, что она права. Раньше, чем я начал убеждать ее, что сделаю все возможное, чтобы все предусмотреть, она снова заговорила.

— Так вот, что я видела. Овцы, овечий помет, солома. Я видела много шерсти на нижних перекладинах забора, много мелких паучков, красных и черных, в самом низу. Я видела одну лежащую овцу, она вытерла всю шерсть и немного кожи у хвоста. Другая овечка терлась бедром о забор и облизывала губы.

Я кивал, довольный ее наблюдательностью. Она бросила на меня взгляд и добавила:

— И видела, как Лин поглядел на меня, а потом отвернулся, будто предпочел бы не видеть.

— Точно, — согласился я. — Но не из-за отвращения. Он огорчен. Он любит тебя, ведь он подумал о щенке или котенке, о которых ты могла бы заботиться. Посмотри, как он обращается со своей собакой, и увидишь, что он не смог бы предложить такое ребенку, которого недолюбливает.

Она недоверчиво хмыкнула.

— Когда я был мальчиком, — сказал я ей спокойно, — мне было тяжело жить бастардом. Я думал, что всякий раз, когда кто-нибудь смотрит в мою сторону, он думает обо мне как о бастарде. И так я сделал свое происхождение самой важной частью себя. И всякий раз, когда я встречался с кем-то, первое, что я думал: знает ли он, что я бастард?

Какое-то время мы шли молча. Мне казалось, она устала. Я поймал себя на мысли, что мне придется повышать ее выносливость постоянными долгими прогулками, а затем напомнил себе, что она не собака, не лошадь, она — мой ребенок.

— Иногда, — осторожно добавил я, — я решал, что люди не любят меня, прежде чем они могли сами решить за себя. И я не разговаривал с ними или пытался сделать так, чтобы они меня полюбили.

— Если ты бастард, по тебе этого не видно, — заметила она и указала на себя. — Этого я не могу скрыть. Я маленькая и выгляжу младше, чем есть. Я бледная, в стране, где большинство — темноволосые. Все, что я могу скрыть — это способность говорить. Но ты сказал, что я не должна делать этого.

— Да, некоторые из своих особенностей скрыть ты не можешь. Мало-помалу ты способна дать понять людям, что ты намного умнее, чем большинство детей твоего возраста. И они станут меньше бояться тебя.

Она опять хмыкнула.

— Ты боишься Дейзи? — спросил я ее.

— Дейзи?

— Пастушья овчарка. Она пугает тебя?

— Нет, конечно, нет! Ей нравится тыкать меня носом. Но Дейзи хорошая.