Я стояла одна в своей комнате и слушала, как Шан вопит в коридоре. Во мне росла обида. После всего, что я пережила сегодня с ним, после всего, что я сделала, чтобы помочь ему, один крик от Шан — и отец убежал, бросив меня в темноте, в сырой одежде. Я подняла крышку сундука и наклонилась, на ощупь выискивая что-нибудь теплое и сухое, что можно было бы надеть в постель. Я отбросила зимние носки и колючие шерстяные рубашки. Мои пальцы коснулись чего-то, я зацепила и достала эту вещь почти с самого низа.

Это был теплая валяная ночная рубашка. Красная. Мой любимый цвет. Я поднесла ее ближе к огню, чтобы рассмотреть. Она была новая, неношеная. Я вывернула воротник и узнала стежки. Ее сделала мама. Для меня. Сделала и отложила. Она часто убирала вещи на будущее, когда я дорасту до них.

Я сбросила мокрую одежду и натянула новую ночную рубашку через голову. Она отлично подошла, разве что была слегка длинновата. Я подобрала подол, чтобы удобнее было шагать. От этого я почувствовала себя элегантной, будто приподнимаю юбку, а не подол ночной рубашки.

Закричал призрак, долгий далекий вой поднял волосы на затылке. На мгновение я застыла. Потом он завыл снова, еще ближе и громче. В этот момент я поняла две вещи: не стоило оставлять кота в шпионском лабиринте, и выход из моей комнаты все-таки есть. Но не там, где я его искала.

Я толкнула дверь в комнатку прислуги. Свет огня едва дотягивался сюда. Я вернулась за свечой. Белье бледной незнакомки лежало, как она его оставила, смятым на кровати. Я знала, что лучше его не касаться. Я попятилась, обходя кровать, но мои ноги в чем-то запутались и я чуть не упала. Я закричала, испугавшись, что заражусь, и призрак закричал в ответ.

— Подожди! — прошипела я тихо. — Я иду. Помолчи и я дам тебе огромный кусок рыбы.

Воды. Кот хотел пить. Я должна была догадаться. Он уже нашел и утащил свою награду — соленую рыбешку, и теперь его мучила жажда.

— Хорошо, воды. И колбаски из кладовой. Но помолчи, пока я не смогу добраться до тебя. Пожалуйста.

Урчащее «мяу» согласия и предостережения. Если его вознаграждение не поторопится, он снова споет, да так, что камни посыплются.

Сердце грохотало, пока я смотрела на ноги, боясь увидеть на них следы укусов насекомых. Вместо этого я видела только подол моей ночной рубашки, а, когда подняла его — свои босые ноги на дощатом полу. Удерживая подол и опустив свечу, я нагнулась и присмотрелась. Я чувствовала, что моя нога стоит на чем-то, не на полу, но ничего не видела.

Я подняла рубашку еще выше, так, что смогла зажать подол зубами, и подогнула пальцы на ногах. Они обхватили ткань. Легкую и мягкую. Я нагнулась и поймала ее указательным и большим пальцами. В это мгновение полотнище развернулось, выставляя напоказ рисунок крыла бабочки. Я испуганно выпустила его. Моя нога несомненно стояла на полу, но половина пальцев исчезли. Один угол плаща был перевернут, показывая тонкие цветные полоски. Я изумленно смотрела, как мои пальцы медленно принимают форму ткани. Я чувствовала, что плащ укрывает их, но ничего не видела.