Посадник помолчал, собираясь с мыслями. А, правда, что ему не так? Да все! Чувствовал себя, будто пес дворовый, которому, чтобы не брехал, кость мозговую бросили.

— Ну? — Клесх подошел к собеседнику и навис над ним, упираясь ладонями в стол. — Чем опять тебя не уважил? Всякий раз так будешь теперь бычиться?

Нэд с трудом поборол в себе желание грохнуть кулаком по столу и потребовать, чтобы молодой крефф не забывал о почтении. Однако вовремя опамятовался.

— Ты… прости… Глава… — с трудом выталкивая слова, заговорил он. — Тяжко после стольких лет себя перековать. Трудно.

В ответ ратоборец в сердцах плюнул:

— Чего трудно? Где сидел, там и сидишь, что делал, то и продолжишь! Я в Цитадели появляться буду, дай Хранители, в несколько месяцев раз. Мне ни хоромы твои не нужны, ни креффат. На тебя все оставляю!

Он замолчал, досадуя твердокаменному упрямству бывшего Главы. Уж, казалось, ну чего делить им? Так нет! Сидит, бирюк бирюком, брови супит, рожа недовольная.

— Нэд, — Клесх вздохнул. — Я в крепости жену оставляю. Непраздная она. Пригляди. Не знаю, когда вернусь. Может, уж родит к тому времени.

У новоиспеченного посадника глаза полезли на лоб. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, сомкнул и разомкнул губы, закашлялся и просипел:

— Какую жену?…