Едва дверь за колдуном захлопнулась, мать подступила к старшей дочери и растерянно сказала:

— Доченька, я тебе-то на лавке постелю, а уж другу твоему на полу. Иначе и улечься-то негде. Не осерчает?

Та в ответ улыбнулась:

— Да не суетись, ложитесь, как всегда. Мы на сеновал уйдем…

И лишь по тому, как вытянулись лица родителей, поняла, что сказала что-то не то. Сперва не сообразила даже — что именно, а потом уразумела. Незамужняя девка. Молодой мужик. И оба идут спать на сеновал.

— Это что же, родненькая… — мать прижала руку к щеке: — Муж твой?

Дочь, как всегда с ней случалось, ежели не понимали, рассердилась:

— Мама, какой еще муж? Что ты выдумываешь?

Остриковна охнула. Юрдон закашлялся. Молодшие застыли.

— Так как же… вы ведь с ним вдвоем… на сеновал… — шепотом проговорила Млада, заливаясь краской.