Он метнулся к сундуку, выхватил что-то оттуда, не глядя, и так ринулся прочь, что старая карга осенила себя охранительным знамением и посторонилась, вжимаясь в стену.

Донатос коршуном слетел в подземелье, ворвался в исходящую влажным духом девичью мыльню, отыскал среди лоханок Светлу. Та сидела на осклизлой лавке, роняя горькие слезы.

— А ну вставай! — мужчина дернул девушку, вынуждая подняться.

Скаженная вскочила, являя взгляду стройное нагое тело с крутыми бедрами, тонким станом и высокой полной грудью. Впрочем Донатос все эти прелести заметил лишь мельком, ибо злоба его была куда сильнее сладострастия. Не глядя, обережник напялил на блаженную свою старую рубаху и пнул прочь.

Дура-девка пискнула и засеменила, куда ее направляли тычками и затрещинами — вон из царства Нурлисы. Светла бежала впереди своего ясного света, и голые ноги мелькали в подоле слишком короткой рубахи.

Так, почти бегом они примчались в покой креффа.

— Спать! — рявкнул Донатос.

Девушка метнулась к узкой лавке, мгновенно сжавшись на ней в комок.

— Только пискни у меня, — уже спокойнее сказал колдун и погасил лучину.

Он заснул почти сразу же, а потому не слышал, как прерывисто дышала дурочка, и, тем паче, не видел, как счастливо она улыбается.

***