– Отца злые люди убили, – проговорила он. – А маму… – Девочка опустила лицо и заплакала.

– А где сейчас эти злые люди?

– Уплыли на заход солнца.

– Остался здесь кто живой?

Девочка закивала.

– Йиркап жив. Дядя Арво. Старый Биур…

– А пам? – спросил Арнас с замиранием сердца.

Девочка замотала головой.

– Его колом проткнули. Прямо сюда, – она показала на грудь. – Он их ругать начал, грозить, они и проткнули. А потом выкопали яму вон там, – она показала на священный участок, – и закидали камнями. А все самъяхи порушили. И о тебе тоже спрашивали…

Пермяк слушал её, едва сдерживая слёзы. Вот чем обернулась его жажда славы и подвигов! Он погубил свою деревню и свой род. Прав был отец, призывая его одуматься. Он не послушал его, и теперь будет вечно расплачиваться за легкомыслие.

Арнас пошёл по улице, растерянно обозревая разгром, учинённый новгородцами. Дома были порушены, хлева сожжены, тут и там валялась убитая скотина, из которой торчали стрелы – видно, русичи развлекались стрельбой из луков. Из каких-то ям, заваленных обгорелыми обломками, вылезали люди в замызганном тряпье. Они смотрели на Арнаса враждебно, один из них проскрипел:

– Ну что, вернулся? Полюбуйся на дело рук своих.

Арнас не ответил. Стыд душил его. Что он мог сказать этим людям? Чем помочь им?

– Зарни, покажи мне могилу отца, – попросил он девочку.

Та кивнула и повела его на священный участок. Миновав несколько поваленных и разбитых самъяхов, они подступили к невысокому холмику из камней и дёрна.

– Вот здесь он лежит, – сказала девочка.

Арнас долго стоял над могилой, представляя, как русичи терзали шамана, а потом забрасывали яму булыжниками. Где-то здесь Буслай измывался над отцом. Кровь прилила к лицу Арнаса. Он сжал кулаки и, проскрежетав зубами, произнёс:

– Я отомщу за тебя, отец. Обязательно отомщу.

Затем повернулся, опустил голову и побрёл обратно в деревню.

– Что, доволен? – со злобой кричали ему земляки. – Посмотри, что ты натворил. Как теперь мы будем жить?