— Ясно! — прошипел Захарус, и его воспаленные глаза выкатились еще больше. — А если ты найдешь то, что ищешь, что тогда? Всерьез полагаешь, что сможешь им управлять? Смеешь надеяться, что сумеешь то, чего не смогли Гластрод, Канедиас и сам Иувин?

— Я многому научился на их ошибках.

— Сомневаюсь! На преступление ты ответишь худшим!

Тонкие губы и впалые щеки Байяза обозначились еще четче. А вот у него ни печали, ни страха, но очень много гнева.

— Не я затеял эту войну, брат. Разве я нарушил Второй закон? Разве я половину Юга превратил в рабов, чтобы потешить собственное тщеславие?

— Нет, но мы все завязли, и ты — больше других. Странно, как я помню то, о чем ты забываешь. Как ты ссорился с Кхалюлем. Как Иувин хотел вас расцепить. Как ты разыскивал Делателя, чтобы он поделился своими секретами. — Захарус рассмеялся, словно закудахтал, и птицы закаркали и закричали. — Но ведь он не собирался делиться дочерью, а, Байяз? Дочь Делателя, Толомея? Для нее есть место в твоей памяти?

Глаза Байяза холодно блеснули.

— Пусть вина моя, — прошептал он. — Мне и исправлять…

— Думаешь, Эус учредил первый закон по прихоти? Думаешь, Иувин спрятал на краю Мира совершенно безопасную штуку? Это… это зло!

— Зло? — Байяз презрительно хмыкнул. — Слово для детей. Этим словом невежды обзывают тех, кто не согласен с ними. Я думал, мы отказались от таких представлений века назад.

— Но риск…

— Я решил. — В голосе Байяза появилась сталь, и хорошо отточенная. — Я размышлял долгие годы. Ты сказал свое слово, Захарус, но не предложил мне выбора. Попробуй меня остановить, если сможешь. Или отойди в сторону.

— Значит, ничего не изменилось.

Старик повернулся к Ферро с гримасой на рыхлом лице, и черные птичьи глаза тоже уставились на нее.

— А ты, с кровью демонов? Ты знаешь, к чему он заставит тебя прикоснуться? Понимаешь, что он заставит тебя нести? Хоть чуть-чуть представляешь себе опасность? — Небольшая птица порхнула с его плеча и начала с щебетом носиться вокруг головы Ферро. — Тебе лучше бежать не останавливаясь! И вам всем!

Ферро скривила губы. Она ладонью сбила птицу на лету — та шлепнулась на землю и с чириканьем запрыгала между трупами. Ее товарки в гневе закричали, зашипели и заквохтали, но Ферро не обратила внимания.

— Ты не знаешь меня, старый глупый розовый с грязной бородой. И не делай вид, будто понимаешь меня или знаешь, что мне известно или что мне предложили. С какой стати мне верить одному лжецу, а не другому? Забери своих птиц и занимайся своими делами, и тогда мы не поссоримся. Говорить дальше — только воздух тратить.