Ее кулак ударил ему в подбородок. Голова откинулась, он вскрикнул, глотая воздух. Его челюсти ударились друг о друга, и один зуб воткнулся в нижнюю часть языка. Глокта прислонился спиной к стене, темная комната закачалась перед глазами, которые наполнились слезами. Когда все встало на свои места, он увидел, что она пристально смотрит на него, прищурив желтые глаза.

— Я буду бить тебя, пока ты мне не ответишь. Или пока не умрешь.

— Премного благодарен.

— Благодарен?

— Думаю, ты могла бы чуть отпустить мою шею. — Глокта улыбнулся ей, показывая немногие окровавленные зубы. — Два года я был в плену у гурков. Два года в темноте императорских тюрем. Два года меня резали, кромсали, жгли. Думаешь, пара ударов сильно напугает меня? — Он усмехнулся, и кровавые брызги слюны полетели ей в лицо. — Мне куда больнее, когда я хожу по нужде. По-твоему, я напуган до смерти?

Он скривился от боли, пронзившей позвоночник, когда наклонился к ней.

— Каждое утро… я просыпаюсь живым… и испытываю разочарование. Если хочешь что-то услышать от меня, тебе самой придется ответить. Баш на баш, как говорится.

Она смотрела на него неотрывно, не мигая.

— Ты был в плену у гурков?

Глокта показал рукой на свое изуродованное тело.

— Это они оставили мне.

— Ха. Тогда мы оба кое-что потеряли по их вине. — Она уселась на пол, перекрестив ноги. — Спрашивай. Баш на баш. Но если ты попытаешься солгать…

— Хорошо. Как негостеприимный хозяин, позволю тебе спрашивать первой.

Она не улыбнулась.

«Она вообще, похоже, не склонна шутить».

— Зачем ты следишь за мной?

«Я могу солгать, но к чему? Однако я могу и проститься с жизнью, если скажу правду».

— Я слежу за Байязом. Вы, кажется, весьма дружны, но за Байязом сейчас трудно следить. Так что я слежу за тобой.

Она бросила на него сердитый взгляд.

— Он мне вовсе не друг. Он обещал мне месть, и все. Но не выполнил обещания.