«Не тело, а проклятый предательский студень!»

Ферро резко склонила голову набок.

— Ты их знаешь?

— Поверхностно. — «Ну, скажу, вреда от этого не будет». — Я поймал одного в Дагоске. Задал ему вопросы.

— Что он сказал?

— Он говорил о справедливости и правосудии. — «Две вещи, с которыми я никогда не сталкивался». — О войне и о жертвах. — «Две вещи, на которые я достаточно насмотрелся». — Он сказал, что твой приятель Байяз убил своего собственного наставника.

Женщина не шелохнулась.

— Он сказал, что их отец, пророк Кхалюль, ищет отмщения.

— Отмщение, — прошипела она, и ее руки сжались в кулаки. — Я им покажу отмщение!

— А что они тебе сделали?

— Они убили мой народ. — Она распрямила ноги. — Они сделали меня рабыней. — Ферро плавно поднялась на ноги и наклонилась над ним. — Они украли мою жизнь.

Глокта почувствовал, как у него задергался уголок рта.

— Еще одна вещь, в которой мы сходимся.

«Но я чувствую, что мое время на исходе».

Она протянула обе руки и схватила его за влажный камзол. Оторвала калеку от пола с пугающей силой, так что его спина скользнула по стене вверх.

«Тело нашли в ванне…»

Глокта почувствовал, что ноздри его раздуваются, воздух со свистом проходит через окровавленный нос, сердце колотится в предчувствии неизбежного.

«Без сомнения, мое разрушенное тело будет сопротивляться, насколько оно способно. Неизбежная реакция на недостаток воздуха. Необоримый инстинкт дыхания. Я буду метаться и извиваться, как Тулкис, гуркский посол, бился в судорогах и извивался, когда его повесили, да еще вдобавок вспороли живот».

Он постарался, чтобы его изуродованное тело стояло на ногах почти прямо, насколько возможно.

«Когда-то я был горд, хотя все это осталось далеко позади. Вряд ли полковник Глокта рассчитывал на такой конец — быть утопленным в ванне женщиной в грязной мужской рубашке. Неужели меня найдут перевесившимся через край ванны, голой задницей вверх? Впрочем, какое это имеет значение. Важно не как ты умер, а как ты жил».