Время настало. Он должен умереть.

Она должна это сделать.

Но окаменевшая рука весила, казалось, тысячу тонн. Монца уставилась в пепельно-бледное лицо Фоскара. В его большие, распахнутые, беспомощные глаза. Что-то в этих глазах напомнило ей о Бенне. Юном… еще до Каприле, до Душистых Сосен, до того, как они предали Коску… до того даже, как вообще вступили в Тысячу Мечей. О Бенне тех далеких времен, когда она всего лишь хотела растить пшеницу. О мальчике, смеющемся среди спелых колосьев.

Острие Кальвеца дрогнуло. Опустилось и стукнуло об пол.

Фоскар судорожно вздохнул. Закрыл глаза и тут же снова открыл. На ресницах блеснули слезы.

– Благодарю вас. Я всегда знал… что у вас есть сердце, что бы о вас ни говорили. – Подался вперед, к ней. – Благода…

В лицо ему врезался могучий кулак Трясучки и опрокинул принца на спину. Из сломанного носа хлынула кровь. Фоскар и охнуть не успел, как северянин уже оседлал его и схватил обеими ручищами за горло.

– Жить хочешь, засранец? – прошипел он, оскалив зубы в недоброй усмешке, сжимая руки все сильней и сильней, так, что под кожей заходили сухожилия.

Фоскар беспомощно забрыкался, пытаясь вырваться. Лицо у него порозовело, затем покраснело, затем побагровело. Трясучка обеими руками поднял его голову вверх, притянул к своему лицу, словно собираясь поцеловать, и с силой опустил на каменные плиты пола. Раздался треск, ноги Фоскара дернулись, звякнула сковывавшая их цепь. Трясучка неспешно повертел его голову в руках, ухватываясь половчее. Снова потянул ее вверх и снова опустил. Фоскар вывалил язык. Веки у него затрепетали, в волосах блеснула темная кровь.

Прорычав на северном наречии что-то, чего Монца не поняла, Трясучка опять поднял его голову и ударил ею об пол с аккуратностью каменотеса, подгоняющего камень для кладки. Снова поднял и снова ударил. Монца стояла, приоткрыв рот, сжимая меч в оцепеневшей руке, и смотрела. Не знала, надо ли ей вмешаться, и если надо, то как именно – остановить его или помочь ему?.. Брызги крови летели во все стороны, пятная пол и стены. Сквозь хруст дробящихся костей слышался чей-то голос. Монце показалось было, что это голос Бенны, который по-прежнему велит ей убить принца. Потом она поняла, что это Балагур считает удары головой об пол.

Он дошел до одиннадцати. Трясучка снова поднял голову Фоскара за волосы, залитые кровью, затем сморгнул и разжал руки. Та стукнулась об пол в последний раз.

– Готов, думается. – Трясучка медленно поднялся на ноги. – Уф… – Посмотрел на руки, огляделся по сторонам, ища, чем бы их вытереть, и, ничего не найдя, попросту потер одну о другую, перемазавшись в результате кровью до локтей. – Еще один к счету. – Покосился на нее целым глазом, скривил рот в усталой улыбке. – Шесть из семи, а, Монца?