Стены были завешены гигантскими, шагов по тридцать в длину, флагами главных городов Стирии из цветного сулджукского шелка, о цене которого Морвир боялся и думать. Лазурное с белой башней знамя Осприи занимало самое почетное место, сразу за центральным помостом. По бокам от него располагались крест Талина и раковина Сипани. Далее шли мост Пуранти, красный флаг Аффойи, три пчелы Виссерина, шесть колец Никанте, а также знамена Муриса, Этризани, Итрии, Борлетты и Каприле. Казалось, в новый гордый орден были приняты все, хотели они этого или нет.

Всюду кишел занятый работой народ. Развешивали драпировки и устилали сиденья белыми подушками для удобства благородных гостей портные. Стучали молотками по перилам и помосту плотники. Забрасывали белыми цветами пол в стороне от главных проходов цветочники. Выстраивали бережно бесконечными шеренгами свои восковые изделия свечники, добираясь до высоких канделябров по приставным лесенкам. И за всеми наблюдали осприанские гвардейцы с начищенными до зеркального блеска доспехами и алебардами.

Короноваться здесь, в самом сердце Новой империи?.. Подобный выбор говорил о непомерной самонадеянности Рогонта. А если какого-то качества Морвир и не терпел в людях, так это самонадеянности. Смирение, в конце концов, обходится куда дешевле… Скрывая глубочайшее отвращение, он разболтанной и уверенной походкой простого рабочего человека прошел мимо ремесленников, возившихся с резными сиденьями, и спустился к центральному помосту.

На дальней стене зала, на высоте примерно в десять шагов, имелись два маленьких балкончика, где, по мысли Морвира, в былые времена сидели писцы. Сейчас на них высились два огромных портрета герцога Рогонта. На одном герцог был изображен решительным и суровым, в героической позе, в доспехах и с мечом. На втором – погруженным в размышления, облаченным в судейское одеяние, с книгой и компасом в руках. Знаток искусства мира и искусства войны… Морвир не сдержал усмешки. На каждом из этих балкончиков есть подходящее местечко, откуда может вылететь отравленный дротик и, проколов раздувшуюся от самомнения голову этого идиота, выпустить из нее воздух вместе с амбициями. Попасть же туда можно по двум лесенкам из маленькой, неиспользуемой ныне комнатки, где в прежние времена хранились записи…

Морвир нахмурился. Пусть в данный момент открытая… но в дверном проеме, еще вчера пустовавшем, красовалась невесть откуда взявшаяся дверь. Прочная, дубовая, окованная стальными полосами. Подобных изменений в самом конце подготовки он никоим образом не предвидел. И первым побуждением его было поставить на первое место осторожность, развернуться и уйти, как он и делал обычно, если обстоятельства вдруг менялись. Но… одной осторожностью места в истории себе не обеспечишь. И событие, и задача, и потенциальное вознаграждение слишком значительны, чтобы отказаться от всего из-за какой-то двери. История дышит ему в затылок. И на сегодняшний вечер имя ему – дерзость…