– Именно там и стою.

– Тогда какими судьбами здесь? Или на моей сральне запах слаще?

– Не намного.

– Ну тогда давай хоть херами померяемся? Тут дело не в том, каков он у тебя, а что ты им выделываешь.

– То же самое можно сказать и о силе.

– Или о коварстве.

И все, тишина. Молчание Кальдеру не нравилось. Уж лучше спесивец вроде Золотого, или злюка, как Тенвейз, даже неистовый дикарь, как Черный Доу – и то есть, с чем работать. А молчун вроде Железноголового не дает ничего. Особенно в темноте, где нельзя догадаться о мыслях по лицу.

– Мне нужна твоя помощь, – попробовал подступиться Кальдер.

– Думай о водопаде, струя и польется.

– Да я не о ней.

– А о чем тогда?

– Я слышал, поговаривают, Черный Доу хочет моей смерти.

– Не слыхал. А если и так, мне-то что? Здесь никто тебя не любит, кроме тебя самого.

– Пройдет не так много времени, и тебе понадобятся союзники. Ты это хорошо знаешь.

– Да ты что?

Кальдер фыркнул.

– Ни один простец, Железноголовый, не угодил бы туда, куда угодил ты. У Черного Доу любви к тебе не больше, чем ко мне, помяни мое слово.

– Так уж и не больше? А не он ли поставил меня на самое почетное место? Во главе и посредине, не жук чихнул!

Складывалось впечатление, что в развязном смехе воителя сквозит издевка. Тем не менее какая-никакая, но брешь, и Кальдеру не оставалось ничего иного, как ринуться в нее.

– Почетное, говоришь? – горько усмехнулся он. – У Черного Доу? Он скотской неблагодарностью отплатил человеку, пощадившему его, украл и присвоил цепь моего отца! Такое уж и почетное то место? Да он поступил так, как я поступил бы с тем, кого страшусь больше всех: поставил тебя туда, куда враг первым делом обрушит весь напор, всю мощь, всю ярость! Мой отец всегда говорил, что ты самый закаленный, самый рассудительный боец во всем Севере, и Черный Доу это знает. Знает, что ты не согнешься, не попятишься под ударами. И поставил тебя туда, где твоя сила может обернуться против тебя. А кому это на руку? Кто у нас не задействован в битве? Тенвейз и Золотой!