Словно в доказательство, взгляд Горста упал на стоящего у дороги Фелнигга – в новом мундире, среди шумной оравы штабистов: стоят и распекают молодого бедолагу-лейтенанта возле опрокинутой повозки с амуницией, оружием и почему-то полноразмерной арфой – все это валится из порванного тента как кишки из распоротой овцы.

– Генерал Фелнигг! – окликнул беспечно Горст. – Поздравляю с повышением!

Трудно себе и представить пьяницу-педанта, который бы заслуживал этого менее всего. Мимолетно вспомнилось происшествие двух– или трехдневной давности, когда он по запальчивости чуть не вызвал тогда еще полковника Фелнигга на дуэль, да вот спасовал. Может, сбросить его в канаву, одной левой? Хотя есть и иные дела.

– Благодарю вас, полковник Горст. Я хотел сказать, насколько я восхищен вашим…

Горст не стал даже тратиться на извинения, а просто протаранил штабную ораву Фелнигга – до недавнего штабистов Кроя – как лемех навоз, оставив их за спиной пыхтеть и кипятиться. «И ну вас всех к чертовой бабушке. Я свободен. Свободен!» Он подпрыгнул и ткнул кулаком воздух.

Даже раненые у обугленных ворот Осрунга выглядели довольными, и он хлопал их по плечам, бормотал слова ободрения. «Разделите мою радость, искалеченные и умирающие! У меня ее много!»

А вот и она, стоит среди них, раздает воду. Как богиня милосердия. «О, утоли мою боль». Он не боялся. Он знал, что делать.

– Финри! – окликнул он.

Прокашлявшись, повторил чуть ниже:

– Финри.

– Бремер? У вас вид… счастливый.

Она вопросительно подняла бровь, как будто улыбка на его лице была столь же неуместна как, скажем, у лошади, камня или трупа. «Ну так привыкай к этой улыбке, потому что она уже не сойдет!»

– Я и вправду очень, очень счастлив. Я хотел сказать…

«Я люблю тебя».

– До свидания. Нынче вечером я возвращаюсь в Адую.

– В самом деле? И я тоже!

Как кулаком, ударило сердце.

– В смысле, сразу, как мужу полегчает настолько, что его можно будет перевезти.

И тут же камнем упало вниз.

– Но говорят, уже скоро.