– Нет, Лэмба. Как там тебя зовут?

Отодвинув свисающий моток веревки, на свет вышел человек. Плечистый и рослый, голова едва не касалась невысоких перил. На поясе меч с крестовиной из матового серого металла, очень похожий на оружие Лэмба. Или на оружие отца Ро. Лицо незнакомца обезображивал длинный шрам, а пламя свечи отражалось в глазе. В серебряном глазе, блестящем, как зеркало.

– Кол Трясучка меня зовут, – проговорил он негромко, с хрипотцой, от которой волосы на голове Ро зашевелились.

– Что у тебя за дело? – пробормотала Шай.

Трясучка смотрел на руку Лэмба, на культю недостающего пальца.

– Ты же догадался, что у меня за дело, правда?

Мрачный и спокойный Лэмб кивнул.

– Если ты приперся сюда за неприятностями, ты огребешь их по полной! – хрипло прокаркала Шай. – Слышишь меня, ублюдок? После всего, что мы вынесли…

Лэмб легонько похлопал ее по предплечью. Тому самому, где змеился шрам.

– Все хорошо.

– Хорошо будет, когда мой нож…

– Не ввязывайся, Шай. Это – старинный долг, который надо отдавать. Их всегда надо отдавать. – Он заговорил с Трясучкой на северном наречии. – Что бы ни было между нами, их это не касается.

Кол посмотрел на Шай, на Ро… Казалось, в его живом глазу плескалось чувств не больше, чем в металлическом.

– Это их не касается. Выйдем?

Он спустились с крыльца перед лавкой. Не быстро и не медленно, соблюдая дистанцию и не сводя друг с дружки взглядов. Ро, Шай, Вист и Пит вышли за ними и замерли кучкой безмолвных наблюдателей.

– Лэмб, да? – сказал Трясучка.

– Имя как имя, не хуже других.

– О нет, не скажи. Тридуба, Бетод и Виррун из Блая позабыты. Но люди все еще слагают песни о тебе. Как ты думаешь, почему?

– Потому, что люди глупы.

Ветер громко хлопнул незапертой ставней. Два северянина стояли лицом к лицу. Рука Лэмба свисала свободно, обрубок недостающего пальца касался меча. Трясучка отбросил полу плаща, освобождая свое оружие.