– Это у тебя мой старый меч, что ли? – спросил Лэмб.
– Забрал у Черного Доу, – пожал плечами Кол. – Ты не думаешь, что все в жизни повторяется?
– Все и всегда. – Лэмб наклонил голову к правому плечу, потом к левому. – Все повторяется.
Время тянулось бесконечно долго. Где-то по-прежнему смеялись дети, донесся голос их матери, зовущей в дом. Кресло-качалка под старухой продолжало скрипеть. Все так же визжал на ветру флюгер. Порывистый ветер поднимал пыль с дороги и трепал плащи двух бойцов, застывших на расстоянии четырех или пяти шагов друг от друга.
– Что случилось? – спросил Пит, но никто ему не ответил.
Трясучка оскалился, Лэмб прищурился. Рука Шай до боли сжала плечо Ро. Кровь пульсировала в висках. Скрипело кресло, стучал ставень, где-то лаяла собака.
– Ну? – рыкнул Лэмб.
Трясучка слегка повернул голову, его здоровый глаз покосился на Ро. Задержался на долю мгновения. Она сжала кулаки и стиснула зубы. Как же ей хотелось, чтобы он убил Лэмба! Он молила об этом всей душой! Налетевший ветер взъерошил волосы, остудил щеки.
Скрип. Стук. Скрежет.
– Ладно, пожалуй, мне пора, – сказал Трясучка.
– Что?
– До дому долгий путь. Но следует вернуться и рассказать, что девятипалый ублюдок вернулся в землю. Разве вам так не кажется, мастер Лэмб?
Тот сжал левую кисть в кулак таким образом, что отсутствие пальца не бросалось в глаза. Кивнул.
– Верно. Он умер давным-давно.
– К общей радости, я думаю. Кто бы захотел повстречаться с ним еще раз? – Трясучка подошел к коню, запрыгнул в седло. – Я мог бы сказать – до свидания… Но, думаю, лучше нам больше не встречаться.
– Лучше. – Лэмб оставался на месте, глядя на него.
– Некоторым людям не написано на роду делать что-то хорошее. – Трясучка вздохнул и усмехнулся. Улыбка казалась чужой на его изуродованном лице. – Но даже так неплохо. Нужно когда-то завязывать.
Он пришпорил коня и направился на восток, прочь из города.
Какое-то время все соблюдали молчание. Дул ветер. Скрипело кресло. Солнце садилось. Потом Вист шумно выдохнул:
– Черт бы меня побрал, я чуть не обделался!