— Лесана…
Она проснулась мгновенно. Села и громким шепотом спросила:
— Что? Попить?
— Нет… — Он попытался подняться, но не совладал. — Я спал?
— Спал. В горячке метался…
— Ничего не помню. Голова трещит…
— Трещит у него… — Девушка подошла, села рядом и положила ладонь ему на лоб. — Ну, уже не пылаешь.
Обережник замер, глядя на нее в полумраке.
— Что? Чего ты так смотришь?
Он прикрыл глаза. Смутные воспоминания всколыхнулись в душе: отяжелевшие руки, девушка, смотрящая на него с тревогой и жалостью. Он пытается вспомнить ее имя и свое. Свое кажется незнакомым, чужим. Он и сам себе кажется чужим. Что это было такое? И вдруг воспоминания словно потеснились, пропуская другие, чужие, далекие…
— Лесана, нам ехать надо… — Тамир зашарил в темноте руками.
— Какое "ехать"? Спи! Только-только ожил. Да и не поедешь никуда. Дождь вон который день. Уймись.
— Дождь?
— Да. А у нас еще Лют. Увязнет по брюхо, как его тащить?
— Какой еще Лют? — не понял колдун.
— Да волколак. В клети сидит. Другой раз покажу. Спи.
Тамир послушно закрыл глаза, про себя думая о том, что сознание его словно раздвоилось, и теперь жили в нем одни воспоминания особняком от других. А еще все тело ныло, будто избитое палками. И спать не хотелось.
На примятом сеннике он проворочался до утра. Хотелось встать, выйти из избы, вдохнуть сырого свежего воздуха, собраться с мыслями. Но голова кружилась от слабости.
Подняться на ноги, опираясь о плечи Лесаны, колдун худо-бедно смог только на следующий день.