Баратол открыл глаза – вокруг было темно. Не шевелясь, кузнец сосредоточился, пытаясь понять, что за звуки его разбудили. Баратол выделил два источника шума. Один далеко, второй прямо рядом. Осторожности ради он прислушался к ближнему.

Шорох простыни, сминаемой сплетёнными руками, лёгкое поскрипывание песка, затем тихий шёпот. Долгий, протяжный выдох, ещё немного возни, затем звуки становятся ритмичными и два дыхания сливаются в одно.

Вот и хорошо. Видит Худ, самому Баратолу не под силу было исцелить загнанный, потерянный взгляд даруджийца. Кузнец молча молился, чтобы Скилларе не пришло в голову как-нибудь жестоко предать юношу. В этом случае Резчик наверняка отстранился бы от мира навсегда.

Как бы то ни было, Баратол тут ничего поделать не мог, и это тоже было неплохо.

Итак… другой, далёкий звук. Шорох, ритмичный, но более мягкий, чем нарастающий пульс страсти по другую сторону дымящегося кострища. Будто ветер поёт в кронах деревьев… только вокруг нет деревьев. И ветра тоже нет.

Это море.

Близился рассвет, небо на востоке бледнело. Баратол услышал, как Скиллара перевернулась на бок, тихо, но часто дыша. Резчик подтянул одеяла повыше, тоже повернулся на бок и мгновение спустя снова уснул.

Скиллара поднялась и села. Удар кремнём по железу, несколько искр – и трубка раскурена. Вчера она потратила последние деньги, пополняя свои запасы «ржавого листа» у маленького каравана, который двигался прочь от побережья. Встреча была неожиданной – отряды просто столкнулись на каменистой тропе. Торговцы сперва насторожились, а потом взглянули на них как будто с облегчением.

Чуму одолели. Так сказали таннойские духовидцы, снимая ими же провозглашённый карантин с Отатаралового острова.

Но Баратол и его спутники были первыми живыми людьми, которые повстречались караванщикам с того момента, как они вышли из маленькой прибрежной деревеньки – места высадки с корабля. Торговцы, везущие товары первой необходимости из Руту-Джелбы, боялись, что прибыли в вымерший край.

Два дня, пока Скиллара была не в себе, Баратол жалел, что вообще ушёл из своей кузницы. «Ржавый лист», любовник – она снова в мире с собой, слава Худу.

Скиллара поинтересовалась:

– Баратол, хочешь, я приготовлю завтрак?

Кузнец перевернулся на спину и сел, пристально разглядывая женщину в неверном утреннем свете.

Скиллара пожала плечами:

– Это женское дело. Ты расстроен?