– Выходит, ничего не изменилось, верно? Ты ничего не знаешь обо мне, я ничего не знаю о тебе.
– Я уж и забыл, как это бывает. Так насчёт того юноши – что с ним было дальше?
– Не знаю. Я его бросила.
– Ты его не любила?
Она вздохнула.
– Прищур, всё сложно. Я уже намекала, что у меня есть прошлое. Правда в том, что я любила его слишком сильно и не могла допустить, чтобы он погрузился так глубоко в мою жизнь, в то, кем я была – и кто я есть до сих пор. Он заслуживает лучшей доли.
– Женщина, ты безмозглая дура. Посмотри на меня. Я одинок. Было время, меня всё устраивало, я не хотел ничего менять. А потом как-то утром проснулся – и было поздно. Теперь только одиночество дарует мне покой, но этот покой не назовёшь приятным. Вы двое любили друг друга – ты хоть представляешь, какая это редкость и ценность? Ты сломала себя и, похоже, его заодно. Послушай меня, Апсалар, – ступай и найди его. Найди и ухватись за него… и кстати, у кого тут ещё воспалённое самолюбие? Видишь, как бывает, когда уверен, что перемены могут прийти только с одной стороны.
Сердце её колотилось отчаянно. Она не могла выдавить ни слова, все возражения рассыпались в прах, каждое отрицание истаивало прежде, чем успевало родиться. Испарина стыла на коже.
Прищур отвернулся.
– Нижние боги, это же надо, настоящий разговор. Столько остроты, столько жизни… я и забыл. Пойду вниз – голова занемела. – Он помолчал. – Больше со мной говорить ты небось не захочешь? Так чтобы просто Прищур и Апсалар, у которых нет ничего общего, кроме того, что они ничего друг о друге не знают?
С большим трудом ей удалось кивнуть.
– Я была бы… этому рада, Прищур.
– Хорошо.
Она услышала, как за спиной затихают его шаги.
Спустившись в трюм, Прищур на мгновение замешкался, придерживаясь обеими руками за верёвочные поручни, натянутые по бокам крутых ступеней. Да, он мог бы сказать и больше, но кто бы предположил, что пройти сквозь её защиту окажется настолько просто. Он не ожидал увидеть её такой… уязвимой.