Хлопнул полог, закрывавший вход в шатер, вошла девочка не старше Эбена, с большим подносом и села у моих ног. Я проглотила слюну. От одного взгляда на еду у меня до боли свело челюсти. На блюдах. Настоящих кованых блюдах. И вилки, точнее, чудеснейшие маленькие вилочки с цветочным узором, вьющимся вокруг рукояток. Эти люди бродяжничали с большими удобствами. Я не могла отвести глаз от блюда с козьим сыром, маленького, с наперсток, фарфорового кувшинчика с медом, корзинки с тремя румяными булочками, большой миски морковного супа и горки сушеных ломтиков картофеля, подсоленных и хрустящих. Я ждала, чтобы кто-то начал трапезу, но все женщины сидели не шевелясь и смотрели на меня – пока, наконец, я не осознала, что все это для меня одной.

Из уважения я торопливо произнесла поминовения и принялась за еду. Пока я ела, женщины переговаривались, то на своем языке, то на моем. Девочка, которая принесла мне поднос, сказала, что ее зовут Натия, и засыпала меня вопросами, а я отвечала ей с набитым ртом. Я изголодалась и, даже не пытаясь скрыть свой волчий аппетит, облизывала пальцы, тряслась над каждым вкусным кусочком. В какой-то момент я почувствовала, что могу заплакать от благодарности, но слезы помешали бы мне продолжать этот праздник.

Вопросы Натии были разнообразны – от моего возраста до того, какую еду я больше всего любила дома, но когда она спросила: «А ты правда принцесса?», разговоры в шатре вдруг стихли, и все выжидательно повернулись ко мне.

Что ответить?

Несколько недель назад я отреклась от своего титула, убежав из Сивики и строго-настрого запретив Паулине вспоминать про обращение «Ваше королевское высочество». Сейчас я уж точно не похожа на принцессу и вела себя не как особа королевской крови. И все же я только что, когда мне это было удобно, с легкостью вернула титул из ссылки. Я вспомнила слова Вальтера: Ты всегда останешься собой, Лия.

Я протянула руку, взяла Натию за подбородок и кивнула.

– Но ты не ниже меня – ведь ты принесла мне такое прекрасное угощение. Я очень тебе благодарна.

Девочка улыбнулась и смущенно опустила длинные черные ресницы. На щеках у нее появился румянец. В шатре снова зазвучали голоса, а я взяла с блюда последнюю булочку.

* * *

Накормив до отвала, меня повели в другой шатер и, как и обещали, занялись моими волосами. Над ними пришлось изрядно потрудиться, но женщины не теряли терпения, а их руки оставались нежными. Пока двое вычесывали каждую прядь, остальные готовили мне ванну, заполняя водой, согретой на костре, большое медное корыто. Я заметила, что время от времени они косились на меня. Я была для них диковинкой. Может даже, у них никогда прежде не было гостей женского пола. Когда ванна была наполнена, я поспешно разделась, не задумываясь о том, что кто-то может увидеть мою наготу. Окунувшись, я закрыла глаза, позволив женщинам втирать масла и травы в мою кожу и в волосы, и молила богов: если мне суждено умереть в этом путешествии, пусть это случится сейчас.