Помимо оружия для побега необходима была лошадь. Я была уверена, что самый быстрый скакун принадлежит Кадену – но и мой мало чем ему уступал. Проблема заключалась в другом. Лошади паслись без упряжи и седел. Я умела ездить верхом без седла, но при этом терялась скорость, а скорость была важна, как никогда.

Издали я видела, как Каден занимается своей лошадью, чистит ее скребком. Казалось, он полностью поглощен своим занятием, но я почему-то не сомневалась, что он то и дело косится в мою сторону.

У меня всё не выходило из головы то, что он сказал мне накануне вечером. Бо́льшую часть дня вчера я провела в попытках разобраться в древнем венданском языке – потому у меня и вырвался вопрос, слыхал ли он когда-нибудь о песне Венды. Каден знал о ней, но объяснил, что этих песен много и поют их по-разному. Говорят, что слова сложила та, что дала имя королевству.

Венда, рассказал дальше Каден, была супругой первого правителя. Она впала в безумие и день за днем сидела на городской стене, распевая песни, а люди слушали. Несколько песен она записала, но большую часть ее слушатели запоминали со слуха. За доброту и мудрость ее почитали в королевстве, и даже после того, как она сошла с ума, многие приходили слушать ее причитания. Пока однажды, упав со стены, она не разбилась насмерть. Ходили слухи, будто ее столкнул вниз собственный муж, король, который не мог больше слушать ее бессмысленное бормотание.

Однако, несмотря на все старания монарха, безумные речи сохранились в людской памяти. Все записи, какие только смог найти, король сжег, но песни начали жить собственной жизнью, и люди распевали их на все лады. Я спросила Кадена, не может ли он прочитать для меня несколько слов по-вендански, но он ответил, что не знает грамоты. Он уверял, что все товарищи тоже не умеют читать, что в Венде грамотные люди редкость.

Меня это озадачило. В Терравине – я была в этом уверена – я не раз видела Кадена читающим. В таверне у Берди не было меню и мы просто пересказывали его гостям, но на крыльце прибивали всевозможные объявления, и я хорошо помнила, что он задерживался и просматривал их. Предположим, он не понимал надписей, хоть и смотрел. Но во время праздника – не он ли читал для нас вслух, где что будет происходить, обратив наше внимание на состязание на бревне? Зачем ему врать, что не умеет читать?

Вот Каден ласково хлопнул коня по крупу, отправляя пастись вместе с остальными, а сам скрылся в своем шатре. Я отвернулась к реке, бросила плоский камешек в воду и смотрела, как он падает на дно. В стане, общаясь с Каденом, я чувствовала неловкость, какой не было раньше – или, может, просто потеряла уверенность в себе.