– Отвечай.

– Двадцать лет мне пришлось расплачиваться за свой проступок. Ты права. Людям нельзя доверять.

После короткой паузы Нашира удовлетворенно кивнула:

– Рада слышать. – Ее голос смягчился. – Все будет в порядке. Скоро башня достанется нам. Ты еще вкусишь сладкие плоды нашего союза.

Она точно больная. Сначала бьет, потом говорит о любви.

– Если я правильно понял, время Сороковой истекло? – осторожно осведомился страж.

Я вся обратилась в слух.

– Она готова. Мне известно о подчинении Двенадцатого в цитадели. Твоя сестра доложила мне. – Нашира погладила его по лицу. – Ты хорошо отшлифовал ее дар, любимый.

– Все для тебя, правительница, – поклонился рефаит. – Каков твой план? Задействуешь ее втихую или открыто явишь Сайену свою мощь?

– Оба варианта хороши. Главное, у меня появится дар странника, способность подчинять и властвовать. И все благодаря тебе, мой дорогой Арктур. – Она поставила на каминную полку склянку, и тон ее вновь посуровел. – Это твоя последняя порция амаранта вплоть до торжества. Пора тебе вспомнить шрамы. Вспомнить, что лучше смотреть в будущее и забыть о прошлом.

– Ради тебя перенесу любые муки, – пообещал страж.

– Долго мучиться тебе не придется. Совсем скоро на нас снизойдет благодать. – Она направилась к выходу, но на пороге обернулась. – Позаботься о ней, Арктур.

Хлопнула дверь.

Страж не шелохнулся, а после вдруг треснул кулаком по стеклянной урне, отчего та разлетелась вдребезги. В гробовой тишине я вернулась в постель и вытянулась под одеялом.

Он мне не враг. Все обстоит совсем иначе. Нашира сказала, что вернет его в «Павильон». Значит, он и впрямь участвовал в бунте. Выступил против своих. Вот что имел в виду Тубан, когда угрожал Тирабелл. Они пытались нам помочь и понесли суровую кару. Поставили не на ту лошадку, примкнули к слабым.

Я ворочалась в кровати, не переставая думать о подслушанном разговоре. О пощечине, о покорной позе рефаита. И о том, что Нашира планирует скоро, очень скоро избавиться от меня. Пусть медленно, но наконец дошло: страж на моей стороне.

Вспомнились шрамы на спине Тирабелл, о которых с таким злорадством говорил Тубан Саргас. Он и его семья оставили эти шрамы. Тирабелл и страж были мечеными. Что-то ужасное случилось в «Павильоне» после Ноябрьфеста 2039 года. Я не знала Тирабелл, но она спасла мне жизнь; с меня теперь причитается. Причитается и стражу за его доброту и человеческое отношение.

Черт! Ненавижу быть обязанной. Но если страж снова захочет со мной поговорить, выслушаю непременно. Я рывком села на кровати. Нет, никаких «если». Мне самой нужно поговорить с ним – сейчас. Он мой единственный шанс на спасение, единственный шанс выбраться из этой дыры. Необходимо понять истинные мотивы Арктура Мезартима. Узнать, поможет он мне или нет.