Совместное журналистское расследование Гудини и сотрудников газеты «Геральд» началось в январе, когда два репортера – Гриском и А. Дж. Гордон – обратились к нему за информацией об Эрике Дингуолле. Их смутило, что исследование Дингуолла финансирует Аугустус Геменвей – почтенный бостонский меценат, но при этом друг Крэндонов. Решив помочь бостонским журналистам, Гудини передал им копию своей переписки с Дингуоллом. Британский исследователь был «небогат», как сказал Гудини журналистам, и работа в стране джаза потакала его амбициям. «Он никогда раньше не бывал в высшем обществе, никогда не сталкивался с такой роскошью, и теперь, когда его используют, ему кажется, что у него важная роль и ему суждена мировая слава. А вы сами знаете, что мировую славу можно обрести только посмертно».

Гудини поздно ложился и рано вставал, поэтому, дав Грискому свой номер телефона, сказал звонить в любое время. И он хотел ответную услугу, поскольку у него больше не было возможности общаться с Марджери: «Кстати, мне сказали, что она полностью изменила программу сеансов. Вы не могли бы выяснить, чем она занимается сейчас?»

Гриском был единственным журналистом, которого всегда были рады видеть на Лайм-стрит, и потому он легко мог предоставить Гудини всю необходимую информацию. И Уолтер, которому якобы все было известно, почему-то никогда так и не разоблачил журналиста. Посчитав, что после первого сеанса с Марджери в этой истории без него «теперь не обойтись», Гриском передал Гудини отчет с диаграммами всех трюков, которые он увидел тем июньским вечером. «Привычный набор фокусов» включал левитацию плетеной корзины и светящихся дисков; звонок, звеневший по команде Уолтера, когда устройство стояло на столе и когда Гриском нес его по комнате; эктоплазматические руки, коснувшиеся его головы и ноги, развязавшие шнурки на его ботинках и вытащившие заколку из прически его жены; трубу для спиритических сеансов, парившую в воздухе. На этом сеансе Уолтер прошептал:

– С Гудини покончено.

– Да, его песенка спета, – эхом отозвался доктор Крэндон.

Все это время Марджери, облаченная только в накидку, постанывала, сжимая руку Грискома.

Едва ли любовники чувствуют себя ближе, обнимаясь в машине после танцев, подумалось тогда Грискому. Многие участники сеансов до него точно так же сидели рядом с Марджери, держа ее за руку и чувствуя ее прикосновения: нога к ноге, ступня к ступне, а иногда голова медиума, мечущегося в трансе, склонялась на их плечо. Обстановка сеанса скорее напоминала развратную вечеринку. И все же, когда Гриском спросил у Крэндонов, что они думают об исследователях, супружеская пара назвала их людьми скромными и чистосердечными. Марджери описала Принса как самого честного человека из всех, кого она знает: