Без Уолтера научный интерес к экстрасенсорным явлениям угас, и разгадать извечную тайну жизни предстояло уже новым поколениям, думал Берд. Изучение спиритических сеансов устарело, как и понятие эфира. И все же, считали все они, существовала какая-то связь между сознанием и духом. Платон когда-то утверждал, что все вещное и все наши мысли являются лишь отражением высшего вечного мира. Но его ученик, Аристотель, опроверг это положение, утверждая, что существует только материальный мир, познаваемый органами чувств. И кто знает, кто прав – учитель или ученик? Разрешить этот спор было не проще, чем навсегда снять вопрос спиритуализма. Берд вспоминал, как во время плавания в Америку на «Олимпике» сэр Артур сказал ему, что, как только физика, изучающая материальный мир, зайдет в своем развитии слишком далеко, за ее взлетом последует возрождение идей о существовании сверхъестественных сил.

Нечто похожее ему говорил и Хиуорд Каррингтон. Последний из великих охотников на привидений, Каррингтон всегда выглядел так, будто вот-вот умрет от какого-то смертельного заболевания, но Берд полагал, что он проживет вечно на своей вегетарианской диете и экзотических соках[93].

Он слышал, что Каррингтон переехал в Лос-Анджелес, где публика была куда восприимчивее к его убеждениям о пользе йоги, необычной пищи и вере в экстрасенсорные способности. Берд же, напротив, считал, что медиумизм с его материализацией фальшивой эктоплазмы в темных комнатах не мог противостоять пристальному взору нового поколения, предпочитавшего полагаться на зрение, а не на слух. Но кто бы ни утверждал, что на сеансах царит тихая и торжественная атмосфера, никогда не бывал в доме Марджери, проявлявшей медиумические способности под музыку саксофона и ударных. После одного сеанса, выйдя из транса, Марджери улыбнулась Берду, будто спрашивая: «Ну, правда же, это настоящее волшебство?»

Первая мировая война была ужасна. Вторая, за которой Берд следил издалека и до конца которой Марджери не дожила, не вызвала у людей стремления познать мир иной или увидеть проявления призраков в нашем мире. И если современники Берда ставили своей целью доказательства вечной жизни, то новое поколение физиков, о которых писал журнал «В мире науки», создавало оружие, способное уничтожить всю разумную жизнь на земле. Сэр Оливер был прав, предсказывая, какие невероятные изменения принесет в наш мир постижение силы, сокрытой в атомах, но Берд подозревал, что Лодж ошибался в отношении Страны лета.

Марджери же не могла уйти от мира духов, как это сделал Берд, или, как волшебник Просперо из «Бури» Шекспира, отречься от своих способностей. Она часто оказывалась на грани срыва, но затем выздоравливала и приступала к новым исследованиям. В 1930-е годы знаменитости все еще появлялись в доме Марджери – в особенности люди из Европы, где ее репутация не так пострадала, как в Америке. В начале десятилетия один друг сэра Оливера Лоджа – «выдающийся литератор» – приехал в гости к Крэндонам. В его присутствии Марджери вела себя так странно, что он решил прервать визит, но, к сожалению, его влияние на экстрасенса не прекратилось. На сеансе после его отъезда Марджери «одержал» злобный дух женщины по имени Лила-Ли. Она утверждала, что была любовницей их недавнего гостя. Этот писатель разбил ей сердце, и она покончила с собой, бросившись под колеса автобуса. Участники сеанса с ужасом слушали пророчества Лила-Ли о том, что миссис Крэндон ждет такая же судьба. Без предупреждения, пока доктор Ричардсон и доктор Крэндон пытались усмирить мятежного духа, Марджери вскочила и выбежала из комнаты. Участники последовали за ней, но она была быстрее. Промчавшись по коридору, она по лестнице выбралась на крышу дома. Не обращая внимания на отчаянные попытки миссис Ричардсон уговорить ее спуститься, Марджери стояла на краю крыши и смотрела на землю четырьмя этажами ниже. А потом закрыла глаза, точно прислушиваясь, когда же внутренний голос скажет ей прыгнуть.