— А еще была Табета, — мрачно сказал Сим. — Она подняла такой шум из-за того, что Амброз обещал жениться на ней. Потом она просто исчезла.

Теперь понятно, почему Фела так не хотела его обижать. Я махнул рукой в сторону Симмона.

— Я никому не угрожаю, — невинно заметил я, повысив голос, чтобы любой желающий мог легко меня расслышать. — Просто цитирую одно из моих любимых литературных произведений. Это из четвертого акта «Даэоники», где Тарсус говорит:

Повисла потрясенная тишина. Она распространилась по столовой чуть дальше, чем я ожидал, — очевидно, я недооценивал количество любопытствующих. Я снова вернулся к еде и решил пока помолчать. Мне нездоровилось, и я не желал сегодня еще каких-нибудь неприятностей.

— Некоторое время тебе это не понадобится, — спокойно сказал Манет после долгого молчания. — Но что касается изгнания из архивов и всего такого, я все же полагаю, тебе лучше знать… — Он неловко откашлялся. — Не надо покупать ручную лампу. Ты просто расписываешься за нее у входа и отдаешь, когда закончишь.

Он посмотрел на меня, словно волнуясь, какую реакцию может вызвать эта информация.

Я устало кивнул. Я был прав с самого начала: Амброз оказался не вполовину меньшим гадом, чем я думал, а в десять раз большим.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ ПЛАМЯ В СТЕКЛЕ

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

ПЛАМЯ В СТЕКЛЕ

Артная была местом, где изготовлялась большая часть университетских ручных изделий. В здании размещались мастерские стеклодувов, столяров и плотников, гончаров и глазировщиков. Также там имелись большая кузница и плавильня, которые навсегда оставались в грезах любого металлурга.

Мастерская Килвина тоже располагалась в артефактной, или артной, как ее обычно называли. Внутри она была огромная, как амбар; в ней стояло по меньшей мере два десятка верстаков из толстого дерева, заваленных бесчисленными и безымянными инструментами, а также новыми проектами. Мастерская была сердцем артной, а Килвин — сердцем мастерской.

Когда я появился там, Килвин изгибал закрученный железный прут. Получалась некая странная конструкция, о которой можно было предположить только, что она зачем-то нужна магистру именно в таком виде. Увидев, как я заглядываю в мастерскую, Килвин швырнул прут на стол и пошел мне навстречу, вытирая руки о рубашку. Затем критически оглядел меня.

— Ты хорошо себя чувствуешь, э'лир Квоут?

Я вышел прогуляться утром и разыскал немного ивовой коры, чтобы пожевать. Спина моя по-прежнему горела и зудела, но вполне переносимо.

— Вполне, магистр Килвин.

Он кивнул:

— Хорошо. Мальчишкам твоего возраста можно не беспокоиться о таких мелочах. Скоро ты снова станешь крепок как камень.