Проходя сквозь устье одного из таких каньонов, мы увидели в отдалении фигуру мужчины в широкополой шляпе. Он медленно, прихрамывая, двигался нам навстречу. Мы прибавили шагу, проскочили вперед и перелезли через груду мусора, оставшегося от частично обрушившегося здания и перегородившего улицу. Перед нами открылся перекресток, и Локвуд резко свернул в сторону, уводя нас с главной улицы.

– Что ты делаешь?! – прошипел Киппс. Обледеневшие перья капюшона торчали у него словно усики какого-то диковинного насекомого. – Это не самый короткий путь.

– Знаю, но мне не нравится та тварь на улице, – ответил Локвуд. – И тот мертвяк не один – видишь вон там, впереди, в тумане? Еще трое. Два взрослых и один ребенок. Мы должны любой ценой избегать встреч с ними. Лучше будем петлять.

Петлять! Сказать это оказалось проще, чем сделать. Улицы больше не были пустынными, вдоль каждой из них что-то двигалось в тумане, в зияющих окнах верхних этажей домов появились темные фигуры, они стояли неподвижно, уставившись в черное небо. В замерзших песочницах на краю городских парков появились крохотные детские фигурки. На остановках начали выстраиваться очереди взрослых темных фигур – очевидно, они ждали автобус, который никогда не придет. По тротуарам зашагали мужчины в деловых костюмах и галстуках, засеменили женщины, толкавшие вперед невидимые, несуществующие детские коляски. И все это в полной тишине, в тусклом сером свете, делавшем этот мир похожим на выцветшую черно-белую фотографию. «Потерянные души», – вспомнила я. Именно так называл их череп, и теперь я понимала, что он был прав. Они потерялись во времени и пространстве, и потеряли самих себя, повторяя до бесконечности одни и те же лишенные всякого смысла действия.

Мы старательно избегали встреч с обитателями темного города, но от бесконечных поворотов вскоре начали уставать и терять направление. Жуткий холод и растущее напряжение пожирали нашу энергию, и никакие накидки уберечь нас от этого не могли. Даже неутомимый Локвуд двигался все медленнее, все ленивее. Джордж, и без того ослабевший за время болезни, вообще еле волочил ноги, и мне пришлось поддерживать его под руку, помогая идти дальше.

– Мне не нравится, что мы оставляем за собой следы, Люси, – спустя какое-то время прошептал он.

– Ты имеешь в виду наши отпечатки ног? – уточнила я. Местами на заиндевевших мостовых во все стороны разбегались легкие, едва заметные следы босых ног, на фоне которых сразу бросались в глаза глубокие, четкие отпечатки наших тяжелых ботинок.

– И их тоже, но еще дымовой шлейф, – ответил Джордж и был абсолютно прав. Наши заледеневшие накидки мерцали, вспыхивая серебристыми язычками племени под натиском волн сверхъестественного холода, и в воздух поднимались тонкие струйки серого дыма, плывшие как хвост вслед за нами. – Думаю, они могут учуять этот шлейф. Унюхать, например.