Труп тупо посмотрел на топор у себя в плоти, потом снова на меня. Клянусь, он мне улыбнулся – зубы у него были мелкие и серые – прежде чем ухватить меня руками за горло.

Можно ли умереть в сказке?

Может, и нет.

Но зато можно умереть в целом мире, сработанном под нее – полном жестоких королев и черноглазых принцесс, и мужчин с руками, созданными для насилия. По крайней мере – временно умереть. Веки мои поднимались и опускались, как крылья бабочки, голова свесилась вперед. Труп снова расхохотался и смеялся до тех пор, пока я не выгнулась у него в руках и не прижалась ртом к его губам.

Я дунула. Но выдыхала я на этот раз не лед. Я вдунула ему в легкие нечто противоположное льду – жар и гнев на разлуку с Эллой. На пленение сказкой. На роль убийцы, навязанную мне далекой сказительницей, которую лично все это вообще не затрагивало. Я сделала это, потому что девушка, которая отказывается от решительных действий в волшебной сказке, умирает или что похуже, а девушка, принявшая решение, обычно получает награду.

И награда не замедлила себя ждать: привкус металла и пота на губах, похожих на пару холодных слизней. Руки трупа на моей шее резко ослабели и наконец свесились вдоль его тела. Он издал ужасный звук отработанного мотора и кулем свалился на землю. Я наклонилась и вытащила из его тела топор.

Развернулась я с трудом, как будто на мне был надет тяжелый ледяной доспех. Дрожа, я побрела к лошади, которая шарахнулась от меня – вернее, от роя искр, окружавшего меня. Рыжий юноша наклонился к голове коня, прикрыл ему глаза ладонью и что-то ласково прошептал на ухо.

Ткань мира была отчетливо видна – сверкающее полотно, опутавшее нас и не дававшее двигаться. Я взмахнула топором, пытаясь разрубить полотно между мной и лошадью, но ничего не изменилось.

– Черт подери! – завизжала я, упала на колени и двинулась к лошади ползком. Лошадь, окруженная мерцающим и дрожащим программным кодом мироздания, сделала то, о чем я сама мечтала: она взбрыкнула в священном ужасе, сбросила всадника и понеслась прочь.

Всадник тяжело упал на землю, застонав от удара. Искры угасли и отступили. Опять остались только мы – я, он и мертвец на земле. Я почувствовала у себя внутри слабое холодное шевеление – там снова собирался лед.

Воздух вокруг нас подрагивал и сбоил, как помехи на экране плохого телевизора, и перед нами появилась лошадь. Только что было пусто – и вдруг пустое пространство заполнила фигура коня. Того же самого животного, только теперь – с шорами на глазах.

– Нет, – отчаявшимся голосом произнес младший брат. – Не может быть.