Мужчина в белой футболке заметил нас и махал нам рукой над озером тумана. Он отнес дочку к одному из домов, столпившихся на восточной стороне долины, и теперь подбежал к нам. Но остановился неподалеку.

– Счастливого путешествия вам, – осторожно сказал он.

– У вас есть вода? – спросила Дженет. – А еда? Им это очень нужно, – она жестом указала на меня и рыжего парня.

Лицо мужчины просветлело, и он улыбнулся.

– Я тоже из бывших персонажей, – сообщил он.

– Как вы… – начала я.

– По одежде. И по запаху. Жженый волос и, вы знаете… – он неопределенно помахал в воздухе рукой. – Запах магии.

Он был красивым. Лет двадцать назад он мог быть принцем какого-нибудь королевства. А может, отравителем. Сопределье не баловало добрыми сказками.

Он принес нам ведро воды, и я всасывала кружку за кружкой, пока у меня не вздулся живот. Рыжеволосый парень не сказал ни слова, пока тоже не напился до одури. Он шумно глотал, позволяя воде стекать по подбородку.

– Я чувствую вкус, – сказал он наконец. – Он сладкий и… пыльный. Как камень. Ты его чувствуешь?

Я понимала, о чем он. Все, что мне случалось есть или пить в сказке, бледнело перед электрическим вкусом этой речной воды.

– Да. Чувствую.

Он снова посмотрел на свои руки, шевеля пальцами в воздухе, как сумасшедший.

– Посмотри на это. Это же я. Я это делаю. Это все мое. – Он оглянулся на меня с внезапной тревогой. – Все кончено, правда же? Больше никаких сказок? Никаких умираний?

Дженет маячила у меня за плечом, и я ясно видела, что ей неймется начать задавать вопросы. Я нарочно игнорировала и ее, и Финча, глядя только на человека, который ради меня отправился в другой мир, чтобы передать дары, спасшие мне жизнь в Лесу-на-Полпути.

Глаза у него были ореховые, по щекам рассыпались крупные веснушки. От этих деталей голова шла кругом – неужели Пряха в самом деле создала его таким? Это она решила подбавить чуть больше коричневого в радужку его левого глаза? Это она придумала мою любовь к меду?

– Зачем ты меня тогда увез? – спросила я, стараясь, чтоб мой вопрос звучал мягко.

Он слабо улыбнулся, глядя куда-то внутрь себя.

– Ради нее. Ради воровки.

– Воровки? Ты имеешь в виду… Эллу?