— Ничего страшного. Ш-ш-ш, спи.

Он обнял жену, прижавшись грудью к ее спине. Она ласково переплела свои пальцы с мужниными и отодвинула его руку подальше от того места, где у нее должно было биться сердце. Так, обнявшись, Голем с Майклом лежали до рассвета, и она отсчитывала каждую проходящую минуту.

Остатки ночного кошмара еще преследовали Майкла утром, окрашивая его мысли в мрачные цвета. Он проснулся — или подумал, что проснулся, — и обнаружил, что рядом с ним лежит безжизненная, словно мраморная, женщина. А потом она вдруг встрепенулась, задышала, ожила. Странно, как это сон и реальность могут так сливаться? Интересно, почему ему это приснилось? Наверное, в детстве мать или тетка рассказывала ему какую-нибудь сказку об этом: женщина-мертвец или злой деревянный оборотень.

Он смотрел на жену, хлопочущую на кухне:

— Ты сама хоть немного поспала?

— Немного, — улыбнулась она рассеянно.

— Принести что-нибудь на ужин? Может, купить у мясника печенку?

— А это не слишком дорого?

— Думаю, иногда мы можем это себе позволить. — Он потянулся к ней и поцеловал. — Нам ведь надо, чтобы у тебя были силы.

«На случай, если мы заведем детей», — чуть не прибавил он, но в последний миг сдержался. Майкл никогда не спрашивал у нее, хочет ли она детей. Это был еще один разговор, который не состоялся между ними перед свадьбой. Надо будет это обсудить, и скоро. Но не сейчас, хотя… Он уже опаздывает на работу. Майкл еще раз поцеловал жену и ушел. Он одолел уже половину пути до приютного дома, когда вдруг вспомнил вопросы Хавы о Джозефе Шале. Каким-то странным образом они переплелись у него в голове с ночным кошмаром: народные сказки, истории из детства… Ну да, конечно, Джозеф Шаль искал книгу, которую читал еще мальчиком. И он надеялся, что она была у его дяди. Майкл вспомнил, как в последний день Шивы нашел ранец со старыми книгами и поставил его в книжный шкаф. Знай он, что так получится, наверное, сохранил бы их, — может, среди них была как раз та, которую искал старик Джозеф…

Он нахмурился. А разве там не было еще и пачки исписанных бумаг, которые он тоже засунул в ранец и принес домой? Воспоминания путались и напоминали бред — сразу же после этого он угодил в больницу на Суинберне, — но, пожалуй, именно так все и было. И что же случилось с ранцем? Дома его точно нет: они имели так мало вещей, что он непременно его заметил бы. Неужели он остался на старой квартире?

Он опаздывал на работу, но воспоминания о ранце и бумагах уже захватили его. Тем более до его старого жилья всего несколько кварталов. Майкл быстро поменял курс.