* * *

Голем бежала.

Больше шестидесяти кварталов отделяли ее от цели, а солнце уже поднималось над Ист-Ривер. Случись все несколькими часами раньше, она бежала бы в темноте, невидимая и неслышная. Сейчас, при ярком утреннем свете, ее непременно заметят.

Но сегодня ей было все равно.

Она неслась, перепрыгивая с крыши на крышу, через старый Немецкий квартал, не упуская из виду сверкающую справа ленту Ист-Ривер. Сонные люди шарахались при ее появлении. Она слышала только их удивленные крики, когда, пренебрегая дощатыми мостиками, просто прыгала с крыши на крышу. Увертываясь от дымовых труб, веревок с развешенным бельем и водонапорных баков, она считала пролетающие внизу кварталы. Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.

Время словно остановилось, не поспевая за ней. Двадцать, двадцать один, двадцать два. Внизу промелькнули Юнион-сквер, Медисон-сквер-гарден. Где Джинн может быть сейчас? На Пятьдесят девятой? На дороге для экипажей? Или уже поздно? Она бежала все быстрее, но старалась ничего не упускать из виду. При такой скорости один неверный шаг может обернуться непоправимым. Ветер свистел у нее в ушах. Из окон верхних этажей на нее таращились дети, которые позже расскажут друзьям, что видели, как какая-то дама обогнала поезд надземки. Тридцать восемь кварталов. Тридцать девять. Сорок.

Наконец вдалеке она увидела парк — маленький зеленый квадратик, зажатый между домами. Она с грохотом спустилась по пожарной лестнице, перепугав тех, кто спал на площадках, и дальше бежала уже по улицам: просто одетая женщина, стремительно маневрирующая среди утреннего транспорта, будто рыба, заплывшая на мель. Вынырнувший из-за угла трамвай с визгом затормозил, но она уже летела дальше, не обращая внимания на ужас водителя, которому показалось, что прямо на него несется пушечное ядро.

Она пересекла Пятьдесят девятую и ворвалась в парк, побежала по проезжей дороге, свернула на скрытую под деревьями тропу, чувствуя, как все, что растет и тянется к солнцу вокруг нее, передает ей скорость и энергию. Впереди какой-то плохо одетый человек поднялся со скамьи, держась рукой за голову. Увидев ее, он открыл рот и заморгал глазами, на одном из которых красовался свежий синяк.

Не замедляясь, она спустилась по ступеням, миновала галерею и террасу, остановилась у самого края фонтана и тогда увидела его: он лежал под водой, свернувшись клубком, словно спящий ребенок.

— Ахмад!

Перескочив через бортик, она прыгнула в фонтан, согнулась, подхватила его на руки и перевалила наружу, на выложенную кирпичом кромку. Вода стекала с его одежды и лилась обратно в чашу фонтана. Джинн был очень холодным, бледным, как пепел, и показался ей ужасно легким, как будто его плоть успела раствориться в воде. Ей очень хотелось вытереть его чем-нибудь, но ничего не было под рукой, кроме ее собственной одежды, тоже насквозь мокрой.