Впоследствии волхвы утверждали, что именно эта демонстрация божественного покровительства стала причиной того, что в течение последующей ночи небольшая ватага Зверки и Стыри увеличилась почти вдвое. Недобитые дружинники из уничтоженных гарнизонов Залесья, разбойники, мечтающие заслужить прощение новых властей, осиротевшие крестьянские парубки — все они с радостью шли под стяги человека с княжеской тесемкой в волосах. Теперь имя Зверки Властовского произносили с почтением и страхом.

С той же интонацией, что и страшное имя Чурилы.

Когда разбойничий флот отчаливал от опустевшей висохолмской пристани, мельница еще горела. Огненное колесо, бешено мотая золотыми спицами, отбрасывало кривые багровые отсветы на темные паруса. На борту торопливых темных кочей и боевых ушкуев не было в тот миг, пожалуй, ни одного человека, который дерзнул бы усомниться в скорой и жестокой победе мстителя Зверки над войском Кумбала.

VIII

VIII

Оставайся, реченька, с озером лесным.

Будешь ты и весела, и покойна с ним…

— Нет, не нужен мне покой, тороплюсь к нему —

К моему любимому морю синему.[72]

На пристани, у кораблей, за минуту до отплытия из Висохолма, наследник Властовский Зверко попрощался со старым Посухом.

В смешном дорожном армячке, с котомкою и шляпою в руках, в сопровождении насупленной девочки Бустеньки древний пасечник подошел к наследнику и заявил со вздохом:

— Слышь, Данилка… Уходим, тудысь-растудысь. С Буштенькой и медведями.

Данила отвлекся от изучения чернокожей пергаментной книги, конфискованной у пленного чурильского волхва:

— Полночь на дворе… Куда вы пойдете?

— Спасать дядьку Потыка, понял?! — звонко, с вызовом крикнула Бустя, блестя глазами.

— Тише, Буштенька, не вышовывайшя, — испугался Посух. Поднял взгляд на Даньку: — Вон и лодочку нашли, без хожяина ошталася. И веслица нашлися.

Данька обернулся: хмурые мокрые медведи тащили струганую однодеревку — по мокрому песку к черной воде.

— Сядем и поплывем потихошеньку, — продолжал старик. — Кошолапые погребут, а я, думается, подремлю маленько. К полудню будем в Калине… Айда с нами?

Данька улыбнулся, наблюдая, как Бустя, путаясь в подоле, залезает в лодочку. Уселась гордо, прижимая к груди обернутый тряпицами горшок. Пареная репа с медом, догадался Данька, осторожно пробуя воздух ноздрями.

— Поехали! — услышал он. — Возьми весло.